Но, кажется, любит. Вон, жизнь спасла. Я рад этому. В конце
концов, умирать — больно. Там, за пределами жизни, прохладно и
темно. Ещё и обитатели там какие-то были… не такие. Не помню.
Ладно, это я уже придираюсь. Не страшно, но всё равно не хотелось
бы туда возвращаться так рано.
Примерно с такими мыслями я и уснул, радуясь, что не сдох.
Не люблю ездить в деревню — в ней скучно, в ней живёт бабка
Света, которой постоянно что-то от меня нужно, а ещё меня иногда
шугается дед Илья. То есть, он вполне нормальный, но мне постоянно
кажется, что он конкретно так опасается своего мелкого, скромного,
тихого внука. Родители меня как начали завозить в деревню с двух
лет на всё лето, сами уезжая в город, так и завозят — сейчас я уже
взрослый, четыре года, как-никак. А ведь началось всё с одной
совместной поездки в мои шесть месяцев. Пристрастились.
Продумали всё, называется, блин.
Деревня небольшая, человек, может, максимум на двести пятьдесят,
находится в глубинке (это я очень корректный) и, кажется, её даже
нет на картах — папа добирается до неё исключительно по памяти
через леса и луга по тропинке, которая, судя по всему, застала ещё
времена динозавров.
Надеюсь, что нет.
К сожалению, это нисколько не смущает ближайших родственников —
от чада можно избавиться, самим пойти сосредоточиться на работе, в
конце концов, порадовать одиноких бабушку и дедушку…
Ох, знали бы они подробности того, как бабушка «радуется».
— Витька, ты уже научился читать? — смотря за тем, как я кушаю
кашу, спросила бабка Света с широкой улыбкой на лице.
Вот, она всегда так начинает улыбаться, когда смотрит на меня.
Причём, судя по её улыбке, это был риторический вопрос. Она там
«что-то» знает, точно. Как я отношусь к тому, что она догадывается
(или знает), что я и не ребёнок?
Ой, да пофиг. Уже умирал раз — впечатлений хватило. Уже как-то
плевать на такие мелочи. Умирать, конечно, не хочется, но неприятно
удивить меня сложно. Напугать же уже, кажется, вообще
невозможно.
Интересно, сколько бабке Свете лет? Никогда этим не
интересовался. Сгорбленная, словно высушенная, морщин столько, что
уже и лица за ними не видно. При этом, бабушка на удивление резвая
и прыткая.
— Да, — ответил я ей коротко, уже понимая, что она это говорит
не просто так.
Непроизвольно вздохнул.