любят… Любят маму и папу, жену и мужа, дочек и сестренок…
Любят.
Лучше так, чем если перед его
глазами навеки застынут их обгоревших кости…
Вихрь мягко ткнулся носом в щеку
хозяина, словно подбадривая его – мол, не кручинься, еще прорвемся!
Но от этой неуклюжей ласки настоящего друга, верного боевого коня,
навеяло лишь новые воспоминания… Словно наяву привиделось, как в
первый раз он сажает в седло еще молодого жеребчика старшенькую
дочку, как заботливо придерживает ее в нем, как снимает обратно – а
Вихрь тогда также, как и сейчас, мягко ткнулся носом в спинку Руси…
Нет ее больше дружище, нет! И Данки нет, и мамы их, Златы… Нет.
Не смогла любимая подарить мужу
мальчика, потому-то он и воспитывал дочек немного… по-своему.
Например, учил сидеть их верхом, по-мужски, стрелять из лука,
иногда даже брал на охоту… А теперь осталась лишь только память о
тех светлых днях, проведенных в родных краях Златы – небольшой веси
под Рязанью, затерянной в лесах. Эх, с какой отчаянной надеждой он
спешил еще из Чернигова к дому ее родителей, как страстно желал
узнать, что она покинула Рязань прежде, чем к городу подступили
татары! Но на месте веси его ждала все та же картина погрома и
пожарищ – и страшное видение обнаженных тел нескольких женщин и
девушек, сваленных в стороне. К его приходу их уже крепко погрызли,
обезобразили волки – но никого похожего на своих родных он так или
иначе не нашел. Зато на горле одной из несчастных разглядел
широкий, глубокий порез – видать, татары вначале снасильничали
девок, а уж потом и погубили…
- Ну что, Евпатий, когда
начнем?!
Не терпится Ратмиру, верному
соратнику, вступить уже в бой. И ему, боярину Евпатию Коловрату,
также не терпится… Ибо когда он увидел пожарище на месте родного
города и отчего, а теперь уже его дома, пал он наземь, да до ночи
метался по земле в беспамятстве, воя от боли, горечи… гнева. Когда
же вновь он пришел в себя, боль как будто бы и утихла. Притупилась
– слишком много ее было, чтобы все чувствовать. Иного бы она и
вовсе убила бы, но… Но татары, разрушившие прежний мир Коловрата и
его воинов-рязанцев, одновременно с тем подарили им новый смысл для
жизни – короткой, полной горечи, гнева, жажды возмездия… жизни.
Жизни без страха смерти, без надежд, без будущего – жизни здесь и
сейчас, на острие меча или сабли, лезвии топора, навершии палицы
или дубины, неважно! Важно, что каждый из чуть менее двух тысяч
воев, собравшихся вокруг Евпатия за последние седьмицы – и
настоящих дружинников, и простых мужей-крестьян – каждый из них
подобен ему: с выжженной душой, потерявшие детей, жен, сестер,
братьев, родителей… Потерявших все и всех, забывших о страх смерти
– и живущих только ради мига грядущей сечи. Когда всю боль за
потери можно будет наконец-то вернуть татарам!