Но даже короткое появление
животного, замеченного мельком, краем глаза, заставило сердце
болезненно сжаться. Очередное воспоминание – одно из сотни, что
посетили его за последние дни, на секунду встало перед глазами:
озорно хохочущие, еще совсем малые девчонки, Руся и Дана, играющие
с отцом в снежки. Вдруг старшенькая, златовласая Руся, заметила
выбравшегося на опушку зайца и громко воскликнула: «Косой!»,
«Косой»! Младшенькая же зеленоглазка Данка, его любимица, всегда
повторяла за старшей, и в тот раз оглушительно завизжала ей в тон
так, что заболели уши: «КОСОЙ!!!». Заяц тут же сбежал, но дочки все
равно шустро бросились к опушке, буквально по пояс проваливаясь в
глубокие сугробы – и тогда он со смехом побежал за ними. А когда
догнал и подхватил обеих подмышки – не удержался, и сам рухнул
спиной в снег, в падении прижав девчонок в груди и наслаждаясь их
отчаянным, но довольным визгом…
Как же тогда было хорошо!
Но тут же это воспоминание заслонило
другое, рвущие душу на куски: вид покрытых снегом черных,
обугленных бревен на месте их дома в Рязани. На месте домов их
соседей… На месте всего города, куда не глянь – всюду из снега
торчали лишь останки сожженных страшным пожаром срубов. Да иногда в
углях можно было разглядеть желтые, обугленные кости жителей и
защитников стольного града…
Он не смог заставить себя пойти
туда, где ранее высился его украшенный резьбой двухэтажный,
добротный и просторный терем. Просто не смог. Он знал, что найдет
там – а потому страшился увидеть среди головешек и пепла кости тех,
кого когда-то носил на руках и с кем играл в снежки, во весь голос
смеясь от счастья. Кого убаюкивал во младенчестве, любуясь чистыми
ликами маленьких ангелочков… Увидеть их маму… Давным-давно, еще при
первом взгляде на Злату, сердце его вдруг замерло в груди. И
отмерло, только когда она первой заговорила с ним, уже бывшим в
сечи дружинником, неожиданно ставшим робким и несмелым… Взгляд ее
очей на протяжении всей их жизни был для него как восход солнца, а
звуки ее ласкового голоса неизменно согревали душу! И он никогда не
мог представить рядом с собой другой женщины…
Нет, он не пошел туда, потому что
уже успел насмотреться, как обезображивает смерть и огонь тех, кого
непогребенными оставили за собой нелюди татарские… Так пусть лучше
он запомнит любимых живыми и счастливыми, запомнит, как каждый
день, проведенный вместе, они говорили друг друга что