Ив улыбнулся в бороду.
Он обвёл всех выжидающим взглядом. Заметил, как нетерпеливо
поёрзала Ливи. Как окончательно проснулся Арсул. Как похожи в эту
минуту выражения лиц двойняшек. И с какой нежностью льнёт к нему
любимая жена.
— Давно это было, — зазвучал глубокий, низкий голос
лорда-протектора. — Однажды в тёмные времена, когда самые
деспотичные импери ещё правили этим миром, один бедный селянин
пошёл в Нордвудский лес.
— Это случилось у нас в Нордвуде? — Ливейн распахнула рот от
удивления.
— Не перебивай папу, — Ост протянул руку и легонько ткнул
сестрёнку указательным пальцем в живот.
— Да, верно. Всё произошло в нашем Нордвуде, — продолжал Иврос.
— Тот селянин пошёл в лес ночью, чтобы принести маленькую ёлочку
для своих детей к празднику. Хозяин Нордвуда был человеком
жестоким. Он никому не позволял без его разрешения ходить в лес и
трогать там что-либо. Крестьяне не охотились без дозволения. Даже
убежавшую в чащу козу нельзя было просто так забрать. Не говоря уже
о деревьях, грибах и прочих дарах природы.
Иврос рассказывал спокойным, монотонным голосом. Он переводил
взгляд с одного слушателя на другого и едва уловимо улыбался,
наблюдая за их реакциями.
— Тот селянин пошёл в лес на свой страх и риск, — продолжал свой
рассказ отец. — Он хотел устроить детям настоящий Йоль, но все ёлки
на базаре были слишком дорогими для него. И тогда он подумал, что
если не пойдёт в самую чащу, а лишь немного удалится от деревни, да
и срубит всего одну молоденькую ёлочку себе по пояс, то никто не
прознает. Селянин нашёл подходящее деревце. Он поклонился ему с
уважением и стряхнул с ветвей пушистый снег, а после принялся за
работу. Но стоило топору надломить ствол, как из-за деревьев вышел
огромный медведь с золотыми глазами.
Ливи вскрикнула и зажала рот ладошками. Арсул весь подобрался у
матери на коленях и закрылся подушкой, которую стискивал в руках,
отчего Гвин с ласковым смехом погладила сына по голове.
Двойняшки переглянулись. Ост ухмылялся с видом довольного кота.
Мор выглядела скорее серьёзной, нежели напуганной. О чём был их
безмолвный диалог, догадаться казалось несложным: Остван верил, что
никакую ложь на свете укрыть нельзя, ложь должна караться
соразмерно нанесённому вреду; Мор же осуждала любое напрасное
насилие, которое могло оказаться неминуемым в подобной
ситуации.