Тут же сбоку снова послышался шорох и моей руки снова коснулось
длинное животное с сухой и гладкой кожей. Я опять чуть не взвился в
небо, но сдержал себя, решив поймать рептилию и приготовить из нее
обед.
К тому времени я уже изрядно проголодался, ведь в последний раз
я перекусывал еще в лагере, когда мы готовили ночной бросок к
стенам Чимкента. Жадный друг Кеша даже не подумал угостить меня
обедом и теперь я чувствовал, что от голода желудок прилип к
позвоночнику.
Ящерица терлась о мою руку и не думала никуда уходить.
Трапезничать рептилиями мне еще не приходилось, но я так
проголодался, что мог сожрать даже лягушку.
Я приготовился схватить свой бегающий обед за туловище и
животное замерло на месте. Видимо, почувствовала мои намерения.
Торопясь, чтобы она не убежала, я извернулся и схватил ящерицу за
тонкое тело.
И чуть не откинул копыта от ужаса, потому вместо ящерицы в моих
руках извивалась змея, огромная и яростно шипящая. Я действовал на
автомате и тут же перехватил ее за шею, не давая укусить.
Сделал я это чертовски вовремя, потому что змея разинула пасть и
рванулась уже ко мне. Я принял сидячее положение и держал
извивающуюся добычу перед собой, не в силах произнести ни слова от
шока.
Затем я поднялся, нашел камень и схватил его одной рукой,
продолжая в другой удерживать шею змеи. Рептилия обвилась вокруг
моей руки и сдавила ее. Она была необычайно сильная и мускулистая.
Я прижал ее голову к земле и ударил камнем.
Голова змеи хрустнула, она извивалась еще сильнее, но я держал
ее крепко. Затем ударил снова. Змея обмякла, тугие кольца распались
и перестали сжимать мою руку. Я завороженно смотрел на ее
остренькие изогнутые зубы, торчащие из изуродованной пасти. На
кончиках застыли капельки яда.
Только отпустив змею, я ощутил, как сильно ее сжимал. Пальцы
онемели от боли. Я потряс рукой и шумно выдохнул. Потом сел на
песок и с полчаса не мог пошевелиться. Только когда заметил, что
возле трупа змеи копошатся муравьи, понял, что надо
действовать.
Ножа при мне не было. Еще в Чимкенте, сразу после боя я оставил
саблю и кинжал на Смирном, своем ужасно вредном скакуне. Патроны и
порох тоже остались в переметной сумке на коне. Штуцер был заряжен,
но в нем осталась только одна пуля. Теперь я снял штык с ружья и
отрезал голову змеи. Отряхнул от песка и насекомых и огляделся.