– А мне кажется, дело было немного
иначе: Кленовое семейство бежало не от петушиного кашля, а от
упыря, который по ночам являлся к фрели. А в городе Священного
Камня упырь ее достать не смог.
Дедушка Юр вздохнул, на лице его на
секунду мелькнула боль, но он пригнулся и сказал вполголоса:
– Одно другому не мешает… Но, я
прошу, не надо расспрашивать об этом остальных домочадцев, это… не
семейная тайна, а, скорей, запретная тема. Йерр Тул считал, что
болезнь дочери – его вина, но об этом я говорить не стану, он
расскажет сам, если захочет. Он бежал не от упыря, а от сильнейшего
из мнимых…
– Здорово он бежал, – хмыкнул Лахт. –
Если сменил Волосовы земли на деревню под названием Волосница…
– Это судьба, – пожал плечами дедушка
Юр. – От сильнейшего из мнимых не убежать. Но, если подумать,
причиной болезни фрели мог стать и упырь. Сильнейший из мнимых
любит пошутить и посмеяться, он бы не стал ждать пять лет. А
сильнейшая из сущих шутить не умеет.
Он на секунду вскинул глаза, и в них
снова мелькнула затаенная боль.
– А кто мог бы быть этим упырем, ты
предположить не можешь? Фрели сказала, что он не мог ходить…
– Ходить? – искренне удивился дедушка
Юр. Будто, по его представлению, упырь не мог чего-то совсем
другого. Но он тут же поправился: – Как же он тогда добрался до
Волосницы? Ползком?
– Так ведь пять лет добирался… –
усмехнулся Лахт. – Кто его знает, может, и ползком.
Он представил себе это зрелище: пядь
за пядью существо, выбравшееся из могилы, ползет к своей жертве,
цепляется за сырую землю черными ногтями, подтягивает вперед
беспомощное тело… Да, сильнейшая из сущих шутить не умеет.
За ужином Лахт думал о том, где найти
Кленового Базилевса, и посматривал на фрели Илму с сомнением.
– И вот идут за нами три ротсоланские
шнавы, – рассказывал Хорк, вооруженный советами егеря и Лахта. – Мы
– к пушкам. Пальнули по ней… То есть по ним… Одна пошла на дно, а
две догоняют, тоже из пушек палят. И тут раз – пробоина, трюм
горит, шнава кренится… Хода никакого уже, конечно, нет. А морской
дядька стоит спокойный. Семи, говорит, смертям не бывать, а одной
не миновать. Ротсолане все ближе, уже не стреляют – добычу хотят
взять. Дядька Воит стоит спокойный. Мы тоже стоим, за топоры
держимся. Ротсолане совсем близко. И тогда дядька Воит как рявкнет:
на абордаж! И такая мясорубка началась!.. Взяли три шнавы
ротсоланских. То есть две, конечно, одна утонула… И свой товар
успели перегрузить, который не сгорел.