Возле крыльца как раз притормозила «шестерка», из которой выбрались краснолицый, рано облысевший начальник райотдела милиции Сипагин и следом – тучнеющий бодрячок, протиравший на ходу очки.
Вошедший первым Сипагин радушно, по-свойски приобнял Понизова, представил успевшему запыхаться Острецову. Тоненькие золоченые очочки на одутловатом, лоснящемся лице комитетчика смотрелись некстати, будто полосочка бикини на ломовой заднице. Но маленькие глазки из-под стекол постреливали пытливо и недоверчиво.
– Так что обнаружили, мужики? – поинтересовался Корытько.
Сипагин скривился, как человек, жалеющий о потерянном впустую времени. Ответил Острецов:
– Пока ничего опасного. Там на кладбище такая каша, что черт следов не сыщет. Но если что попробуют, мимо нас не проскочат, – сообщил он неожиданным баском. – Рытье могил, эксгумация, коснись, – куда им без разрешения? Первым на председателя поссовета выйдут. Думаю, на нем и сгорят. Как мыслишь, Голова? Выстоишь на передовом рубеже? А то нам уже доложили, что чуть ли не хлопочешь за них. – Он стрельнул острым взглядом.
– Вот этого не надо! За Николая ручаюсь, – жестко вступился Корытько. – И если скажем, как надо, так и будет. Как, Коля?
– Да так, конечно, – добродушно подсказал Сипагин.
Но просто поддакнуть у Понизова не лежала душа.
– Понятно, что указание шефа я выполню, – подтвердил он. – Но, по-моему, мы что-то накручиваем. Мужики разыскивают тело своего соотечественника. В чем криминал-то?
– Вот только не прикидывайся! – Острецов вскинулся с неожиданной в тучном теле энергией. – Не какого-то соотечественника. А буржуазного президента – яростного врага советской власти. С ореолом мученика! Которого осудили и посадили. Ишь, ты, – мужики! Сепаратисты, стремящиеся развалить Союз на части. И которым каждый лишний предлог – на зубок. И не нам им в этом содействовать! Ты погляди на ход событий. Восемьдесят восьмой – Декларация о суверенитете Эстонии; восемьдесят девятый – Народные Прибалтийские фронты. Дальше – больше. Ноябрь восемьдесят девятого – Постановление «О незаконности вхождения Эстонии в СССР 22.07.40 года»! Эва куда! И следом раскручивается – об аннулировании вхождения в СССР. Тенденция, однако! А кто ее идейный вдохновитель? Да вот он, треклятый! В твоей земле упокоен! И письма эти зэковские, что проворонили. С них еще в семидесятые смута началась!