Я чувствую,
что должен был сказать что-то другое. Вернее, она другого от меня ждала. Но я
привык кривить душой. Нет, конечно, я не такой злой, каким хочу казаться. И мне
не чужды простые человеческие чувства. Но как же глубоко они запрятаны под
толстым слоем моих защитных границ!
– Ксюш,
пойми, я не могу и не хочу быть другим. Возможно, ты хотела бы видеть меня не
таким. Но… это не моя проблема. Я такой, какой есть, – быстро говорю я.
А она в ответ:
– Я не
знаю, какой ты есть. Потому что ты бываешь разным. То грубишь, бросаешь в лицо
такие злые слова… – она делает глубокий вдох. – Потом приходишь снова, но уже
совсем другим – ласковым, любящим. Я не понимаю…
– Ну,
ласковым я могу быть только в том случае, если мне что-то нужно, – признаюсь я
и дополняю образ наглой ухмылкой.
Я знаю, как
это действует. Она поверит мне сейчас. И это хорошо для нас обоих.
– Ксюш, –
снова обращаюсь к ней. Она отводит взгляд в сторону, но ресницы уже дрожат. И
она кусает губы, чтобы не заплакать. Как легко быть сильным, независимым рядом
с такой, как она – беззащитной! В который раз проклинаю самого себя. Но
остановиться уже не могу. – Мы с Миладой подали заявление в загс. Свадьба через
три недели. Это дело решённое.
– Ты любишь
её? – по-прежнему, не глядя.
– Ты уже
спрашивала, – и я на неё не смотрю.
– Тогда
зачем с другими спишь?
– Я ни с
кем не сплю! – почти взрываюсь. – Я трахаюсь!
– В чём
разница?
– Я должен
тебе объяснять? – почему она злит меня?
– Ты ничего
мне не должен, – твёрдо заявляет Ксюша.
– Вот и
отлично, – кофе допит, и я встаю из-за стола. Увидев это, ко мне шустро
подбегает официант. Я расплачиваюсь с ним. Ксюша к пирожным так и не
притронулась.
– Забирать
будете? – спрашивает официант. Я вопросительно смотрю на Ксюшу.
– Нет,
спасибо, – отвечает она. – Мне уже достаточно.
Её
стойкость меня почему-то выводит из себя. Если б она плакала, кричала, сыпала
оскорблениями, было бы гораздо проще. Я привык к такому поведению разгневанных,
недовольных мной женщин. Но Ксюша – другая! Она не станет вести себя подобно
им. Замкнётся в себе, закроет сердечко на ключ, а потом отдаст его мне – тому,
кто готов растоптать и уничтожить это сокровище. И ни слова протеста не
выскажет. Мне хочется убить её за эту покорность! Если б она была другой, то…