– Господин де Рагастен только сейчас спрашивал Жилет, хочет ли она, чтобы ее отправили в Лувр. Если бы она сказала «да», государь, шевалье был бы готов доставить вам ваше дитя.
– А она что сказала? – поспешно спросил король?
– Что лучше ей умереть…
Франциск I повесил голову.
– Неужели она меня так ненавидит! – прошептал он.
Но тут же гнев опять овладел им.
– Пусть так, – сказал он. – Господин де Рагастен куда-то отвел мою дочь. Но я желаю знать, куда он ее отвел.
– Не знаю, государь.
– Нет, знаете, сударыня! Вернее, вот что: поведение ваше, ваш голос, смущенный ваш взгляд – все мне говорит, что вы со мною лукавите. Итак, я желаю, чтобы вы мне сказали все в точности, или…
– Что «или», государь?
– Или я накажу вас одну. Стало быть, вы утверждаете, что шевалье здесь нет?
– Да, государь.
– И Жилету он увел?
– Да, государь!
– Превосходно. Он лишил меня дочери – я его лишаю жены. Извольте собраться и следовать за нами, сударыня.
– Как, государь, вы смеете…
– Я все смею! – злобно сказал король. Я вас арестую, сударыня. Когда шевалье де Рагастен вернет мне дочь, я верну вам свободу – в этом клянусь, но клянусь и в том, что шевалье не увидит вас, покуда я не увижу Жилет.
– Государь, вы недостойно злоупотребляете силой!
– Нет, сударыня, я очень милосерден.
– Государь, я уступлю только силе, и мы посмотрим, могут ли во Франции четыре дворянина поднять руку на женщину.
– Ничего, смогут! – воскликнул король в припадке ярости.
Он махнул рукой своим дворянам, и те без колебаний набросились на Беатриче. Она закричала.
В этот миг дверь отворилась и появилась Жилет. Вся белая, словно лилия, но твердым шагом девушка направилась к ошеломленному королю.
– Государь, – сказала она, – я готова следовать за вами.
– Бедное дитя! – воскликнула Беатриче.
– Увы, сударыня! Я обречена… И тем больше мое несчастье, что я могла бы стать причиной вашего. Государь, – обратилась Жилет к нему, – в первый раз я явилась к вам, чтобы спасти человека, который доверился мне. Смею думать, что на сей раз за моим появлением в Лувре не последует вскоре арест шевалье де Рагастена, как тогда – арест Этьена Доле.
– Дитя мое, – ответил король, волнуемый множеством чувств, – арест Доле – дело политическое. Что же до шевалье, клянусь вам: его никто не тронет.
– Прощайте, сударыня, прощайте, милая благодетельница! – воскликнула Жилет, бросаясь в объятия Беатриче.