— Господин, из другого лагеря везут
вам настоящего китайца, — обратился ко мне араб, уже понявший,
какие барыши сулит ему моё посещение. Поскольку цену на рабов я
даже не запрашивал, выбирая тех, кто подходил мне по нужным
критериям, он явно готовился заломить большую цену.
— Эй, парень! — ко мне внезапно
обратился высокий, крепкий мужчина с такими голубыми глазами, что
становилось завидно.
Я повернулся к нему.
— Не владею языками, кроме своего
нормандского, но могу обучить тебя бою на мечах, топорах, двуручном
копье.
— Род занятий?
— Воин, был наёмником в Византии, —
пожал покатыми плечами мужчина.
— У вас есть ещё воины? — обратился я
к арабу. Тот, кивнув, попросил привести ещё двух человек.
Неудивительно, что одним оказался араб, вторым рус.
— Чего это вы своих единоверцев
продаёте? — удивился я, даже не надеясь встретить на арабском рынке
невольника мусульманина.
— Это отродье шакала предало веру, —
прошипел, словно змея, распорядитель, — если бы не слово
повелителя, его бы убили.
— А это ваш повелитель распорядился,
чтобы его продали в рабство? — ещё больше удивился я.
Тот сплюнул в сторону молчавшего
араба и выругался на своём наречии.
— Освободите всех троих от оков,
дайте им палки, пусть покажут, на что способны, — приказал я.
На бесплатное зрелище стали
подтягиваться остальные продавцы, хотя охрана не стала зевать и
демонстративно положила стрелы на тетиву своих изогнутых луках,
давая понять невольникам, что шутить тут с ними никто не будет.
Первой парой стали норман с русом.
Северянин быстро разобрался с противником, не оставив ему ни шанса.
А вот когда напротив него встал араб, зрелище стало много
интереснее. По кратким стычкам и мгновенным отходам было понятно,
что они стоят друг друга, поэтому, остановив поединок, я приказал
снова заковать их и перевести туда, где уже ждали другие
невольники, обратившие на себя мой взгляд чуть ранее.
— Вот, молодой господин, китаец, — к
нам подбежал один из арабов, приведя за собой сморщенного старика,
и правда похожего на представителя этой нации. К сожалению, этого
языка, кроме пары слов, никто не знал, так что пришлось его брать
до кучи, с фразой «потом разберусь». Он был последним, и
распорядитель рынка, перебегая взглядом по шестерым невольникам,
пошевелил губами, подсчитывая, сколько может за них запросить.