Сначала я всеми силами сдерживался,
помня вчерашнего китайца, старался не обращать внимания на ошибки в
его латыни, но, когда он начал откровенно привирать, неверно
цитируя строчки Ветхого Завета, который среди прочих Священных книг
я знал наизусть, это меня окончательно добило, и я стал каждую
ошибку комментировать и поправлять вслух, чем, естественно,
моментально вывел его из себя.
Под громкие крики и обвинения в ереси
меня вытолкнули из кельи в руки напуганной матери, тут же вокруг
образовалась толпа любопытных монахов и людей из свит
представителей большинства крупных родов города, которые
присутствовали вместе с нами на мессе.
— Исчадие ада! Антихрист! — брызгая
слюной, орал тот, тыкая в меня грязным пальцем.
— Евангелие сначала подучите, святой
отец, — бросил я едва слышно, но, видимо, если с умом у него и было
скудно, то слышал он преотлично, с ещё большей силой накинувшись на
меня с обвинениями.
Мама от такого то краснела, то
бледнела, едва не теряя сознание.
— Что происходит, брат Дионис? —
Люди, глаза которых едва не горели в счастливом предвкушении того,
что они обо всём произошедшем расскажут всем своим друзьям и
знакомым, мгновенно расступились перед епископом, который и служил
недавно мессу, рассчитывая на щедрое подаяние для собора от важных
семей Венеции. Он подошёл к нам ближе.
— Этот… это… антихрист! — духовник,
находясь в крайнем возбуждении, не мог связать и двух слов.
Я, снова вспомнив, какой урок мне
преподал вчера китаец, внезапно успокоился и голосом, полным
смирения, ответил:
— Ваше преосвященство, позвольте
лучше я объясню. Мы со святым отцом вступили в диспут относительно
правильности толкования некоторых строк Евангелия. Он уж слишком
возбудился от этого, поэтому, может, вы рассудите нас?
Епископ, явно прекрасно зная
возможности своего подопечного, засомневался было в ответе, но
потом, кинув взгляд на кроткую овечку в виде меня, которая стояла,
смиренно опустив глазки в пол, решился выяснить подробности при
всех.
Говорил я не на высокой латыни,
потому что пока не представлял, кто бы мог меня ей научить, зато
прекрасно шпарил на простонародной sermo vulgaris. Я с такой
скоростью застрочил на латинском языке цитатами из Евангелия, в
которых мамин духовник явно путался, что не только епископ, но и
все присутствующие затихли в священном экстазе. А когда я перешёл
не к проговариванию строк, а к напеванию, неожиданно рядом со мной
стали подпевать и остальные, и вскоре все присутствующие
соединились в единой, массовой молитве.