Экипаж и, главное, капитан, поняв,
что справедливости от родни маленького исчадия можно не ждать,
направили делегатов к кардиналу, единственному, по их мнению, кто
сможет его остановить. К их несчастью, того тоже заботило
собственное спокойствие, ведь Альбино прекрасно понимал, что будет,
если запретить ребёнку изучать корабль, он, конечно же, вернётся к
нему самому. И примется расспрашивать о Риме, порядках, царивших у
Священного престола, и много ещё о чём. Так что кардинал, забрав
птицу, малодушно решил, что каждый должен смиренно пройти свой
путь, о чём и сказал капитану, ожидавшему его решения с мольбой во
взгляде.
— А, вот вы где, — позади раздался
громкий чистый детский голос, — Лука, а почему паруса так сильно
скошены, а не прямые? Ведь на римских галерах стояли прямые паруса,
я читал об этом.
Кардинал сделал вид, что сильно
занят, пряча одной рукой блюдо с курицей в сторону, а второй
показывая капитану, что больше его не задерживает. Брошенный и
преданный всеми капитан, тяжело вздохнув, стал отвечать.
— А норманы, например, использовали
шерстяные паруса, вы пробовали на таких ходить? А если их сделать
из хлопка или шёлка, мореходность повысится? А если их пропитать
чем-нибудь водоотталкивающим?
Вопросы сыпались один за другим, и
грустный капитан, повернувшись, вышел из помещения, преследуемый
ребёнком. Кардинал перекрестил его в спину, благословляя и посылая
удачу, которая тому наверняка пригодится, чтобы ответить хотя бы на
половину заданных вопросов.
— Остия! — радостный галдёж матросов
можно было понять. Плавание, какое бы оно ни было спокойное, всегда
должно заканчиваться на твёрдой земле.
— Здесь придётся оставить корабль,
дальше поедем на повозках, — дядя встал рядом со мной, положив руку
мне на макушку, — ну как тебе первое морское путешествие?
— Если бы ещё не укачивало, было бы
вообще здорово, — я с белым, словно мел, лицом опёрся на борт, —
кто знал о том, что у будущего великого мореплавателя проявится
морская болезнь.
Дядя Джованни весело рассмеялся
простой шутке, взлохматив мне шевелюру. Я уж не стал говорить про
симбионта, который вместо того, чтобы помочь вестибулярному
аппарату, наоборот, делал так, что становилось только хуже. Его
постоянные настройки и подстройки организма здорово выводили меня
из себя, хорошо ещё, что было чем заняться на корабле, расспрашивая
команду. Все собранные сведения я аккуратно разложил у себя в
мозгах по полочкам, с возможностью потом вернуться к ним и подумать
в более спокойное время.