Девушка ничего не поняла из
сказанного, но, низко поклонившись, побежала выполнять
порученное.
На фоне золотой посуды, огромных
персидских ковров и роскоши, что окружала султана, неказистая, чуть
кривовато сшитая книжка в его руках смотрелась инородным предметом,
но тем не менее он самым тщательным образом сначала ознакомился с
легендой, расшифровывающей надписи, а затем стал просматривать
каждую страницу и читать все оставленные мной комментарии.
Телохранители, застывшие неподвижными статуями, огромное количество
советников и просто приближённых недоуменно смотрели на неё и на
меня, перешептываясь. Когда Салах ад-Дин закончил читать, он поднял
на меня взгляд, и тут же в помещении воцарилась гробовая
тишина.
— Я даже не уверен, достоин ли вообще
такого сокровища, — неожиданно серьёзно признался он, вызвав своими
словами удивлённые вздохи кругом.
— Как раз только вы и достойны,
великий султан, — я пожал плечами, — вы самый сильный противник, с
которым я играл в своей жизни.
Тут я, конечно, польстил ему,
поскольку и играл-то только с двумя людьми, с Ричардом и им, но
кашу маслом не испортить, и лесть, особенно такая завуалированная,
не была лишней. Ну, по крайней мере, я так думал, сидя напротив
самого могущественного человека Востока, одно движение пальца
которого могло лишить меня головы, не говоря уже про последствия
для рода, с которым он легко мог расторгнуть всяческие
контакты.
— Ты удивил меня, а потому я сдержу
слово. Проси, чего хочешь. Золото, оружие, лучшие кони, рабыни,
земли, титул, торговые преференции, всё, чего бы ты хотел.
Я, даже не раздумывая, ответил:
— Мне ничего этого не нужно, великий
султан. Прошу только в память о нашей встрече отдать мне те
перчатки, что сейчас на вас. Буду показывать их своим детям и
внукам, рассказывая о вас и ваших славных делах.
Зал колыхнулся, а на губах Салах
ад-Дина появилась лёгкая улыбка, он повернулся к сидящему за ним
подростку.
— Кто был прав, сын?
Лицо подростка выражало сразу
множество эмоций, но он взял себя в руки и низко поклонился.
— Без сомнения, вы, великий султан.
Признаю, что гордыня заслонила мой взор, скрыв истину.
Тот в ответ снова улыбнулся,
повернувшись ко мне и снимая с себя тонкие, искусно выделанные
белые кожаные перчатки. Одно движение бровью — и визирь, подхватив
их и какой-то тонкий серебряный тубус, подошёл ко мне.