Суворов замолчал и уселся обратно в кресло. Кутузов тоже
задумался о чем-то своем. Я поглядел на быстро сгущающиеся сумерки
за окном и сказал, намереваясь уйти к Ольге на ужин:
— Ну, а теперь, позвольте вас покинуть господа. У меня есть
неотложное дело.
Суворов покачал головой и глухо молвил:
— Нет, Витенька, никуда ты не пойдешь, нам нужно обсудить одно
важное дело.
Я ожидал чего угодно, но только не такого ограничения моей
свободы. Поначалу я разозлился, потому что снова упускал шанс
встретится с Ольгой, но потом мне пришла в голову мысль, что
Суворов действительно хочет поговорить о чем-то важном.
— Ваша светлость, у меня срочное дело, но я могу немного
задержаться, — сказал я милостиво. — Что случилось, у вас все в
порядке со здоровьем?
— Если я не перенесу похода, что тогда случится? — глухо спросил
Суворов.
Я еще никогда не видел его в таком подавленном настроении. Мне
всегда казалось, что уж кто-кто, а Александр Васильевич — это
несокрушимая глыба, монумент, скала, которую невозможно сдвинуть с
места или расколоть на части. Он никогда не сдастся и не
отступит.
Неужели, удивился я про себя, вся суворовская неустрашимость
являлась только плодом невероятного волевого усилия полководца?
Неужели внутри он тоже был подвержен сомнениям и страхам, но просто
искусно подавлял их и никогда не показывал на людях? Неужели он
тоже обычный человек, который смог возвыситься до уровня полубога
только за счет постоянной и глубокой работы над собой? Как же так,
а?
— Разве вы не молили Бога предоставить возможность скрестить
клинки с Наполеоном? — спросил я в ответ. — Теперь у вас такая
возможность появилась. Если вы упустите ее, Россия будет в страшной
опасности и вы это знаете.
Кутузов молчал и только идеала, что в великом удивлении
переводил взгляд на нас, с одного на другого. Суворов поморщился и
махнул рукой. В гостиную вошел Хвостов и сказал было: «А вот
послушайте, какое новое стихотворение я недавно сочинил...», затем
увидел, что присутствующие сидят в странном молчании и тоже
ошеломленно остановился посреди комнаты.
— Я, Витенька, не сражения с Наполеоном опасаюсь, — сказал
Суворов. — Я опасаюсь, что Всевышний за мои грехи не даст мне
все-таки дожить до того мига, когда мы встретимся на поле боя. Если
я скончаюсь от недуга в походе, то это станет ужасным ударом для
нашей армии. Да и для союзников тоже.