— Вы хотели
видеть меня? — спросила девушка.
— Да,
сударыня, я бы хотел поговорить с вами касательно вашей семьи.
Нахмурившись,
Машенька напряженно посмотрела на стоящего перед ней мужчину с неприятным лицом
и тихо вымолвила:
— Могу я
узнать, что с моим отцом и братом?
— Они здоровы
и находятся в одиночных камерах, как и вы.
— Благодарю, —
облегченно выдохнула Маша, расстегивая редингот, ибо в комнате было довольно
тепло.
— Вы можете
раздеться, если вам жарко, — предложил комендант. Маша начала медленно снимать
редингот и напряженно заметила:
— Третьи сутки
я и мои родные находимся в вашей тюрьме. И никто не соизволил даже уведомить
нас о приговоре, который нам вынесен, и сказать, как долго мы должны пробыть
здесь.
— О, сударыня,
я вижу, что три дня, что вы провели в стенах вашей камеры, совсем не сломили вашего
духа! — съехидничал Егор Васильевич.
— Я дворянка,
и мое положение дает право требовать, чтобы мне дали написать прошение
императрице, — она перекинула снятый редингот через спинку стула, на котором
сидела.
— Прошение? —
удивленно поднял брови Егор Васильевич.
— Вот именно.
И мне надобно еще отписать письмо одному господину. Я могу это сделать,
многоуважаемый Егор Васильевич?
— Я смотрю,
Мария Кирилловна, вы слишком самоуверенны. А в вашем положении следует быть скромнее.
— И все же я
требую у вас, сударь, перо, бумагу и чернила.
— Вы
требуете?! — взорвался комендант, вскинув руки. — Вы не имеете права ничего требовать! Вы
заключенная крепости, и ваше существование здесь зависит только от моей милости
и доброй воли государыни нашей!
— Вы как будто
угрожаете мне, сударь? — воскликнула порывисто Машенька.
— Я не угрожаю
вам, сударыня, а лишь хочу предостеречь от необдуманного шага, — заметил мрачно
Глушков. — И уведомляю, что никто не ждет от вас письма. Да и государыня наша,
Екатерина Алексеевна, вряд ли вам поможет. Императрица не будет разбираться с вашим
делом, поскольку все уже решено.
— Вы лжете! —
выпалила девушка, на ее глазах заблестели слезы, и она горестно пролепетала: —
Вы специально не хотите дать мне написать письмо, так как не желаете войти в
мое положение и хотя бы немного сжалиться надо мной и моими родными.
Надрывающие
сердце слова девушки заставили Глушкова напрячься, и он долго, мрачно смотрел
прямо в бледное прелестное лицо девушки, словно что-то обдумывая.