Маша
смутилась, прекрасно осознавая, что не мылась почти четыре дня. И
неудивительно, что от нее пахло природным запахом и немного потом. Но Егор
Васильевич наклонился к ней и, обвив рукой талию девушки, притянул ее ближе к
себе и продолжал:
— Однако меня
это нисколько не смущает. Даже, я бы сказал, наоборот, ваш запах весьма
возбуждает во мне кровь.
Он уткнулся
ртом в ее шею, а его руки начали умело расстегивать ее платье сзади и далее
расшнуровывать корсет. Уже через некоторое время он стянул с нее платье,
корсет, фижмы, нижние юбки, и девушка осталась в одних чулках и нижней шелковой
рубашке. Ее выступающая под тонкой рубашкой высокая грудь, обнаженная шея,
мягкие плечи и тонкая талия вызвали у коменданта возглас восхищения, и он тут
же начал настойчиво целовать ее в губы, сильнее прижимая девушку к себе. Маша
стояла напряженно и не сопротивлялась, от омерзения закрыв глаза, и позволяла
ему ласкать руками свое тело. Еще через некоторое время он стянул с нее нижнюю
рубашку, обнажив девичьи бедра и провел рукой по гладкой коже. Маша стояла
неподвижно и, прикрыв глаза, терпела все его ласки.
— Могу я звать
вас Маша? — спросил он вдруг. Она тупо кивнула, желая одного, чтобы все поскорее
закончилось. — Пойдемте сюда, моя прелестница, — велел он, подталкивая ее к небольшому
диванчику, покрытому грубым сукном. Он проворно уложил девушку на твердую
поверхность и начал раздеваться сам. Машенька отвернулась, чтобы не видеть его
и лишь слышала, как он порывисто дышал, обнажаясь. Уже через пару минут Глушков
остался в одних подштанниках и, наклонившись над ней, жадно приник губами к
дрожащему рту. В следующую секунду он навалился на нее всем телом, и девушка
ощутила, что задыхается от сильного запаха лука и мужского пота. Душок пороха и
мокрой тины исходил от его кожи, и Маша ощутила, что еще немного — и от
омерзения она потеряет сознание. Она прикрыла глаза, считая мгновения до
окончания этой экзекуции, а перед ее взором стояли образы отца и брата, которые
теперь для нее казались невозможно дорогими и ценными.
Яростными
настойчивыми губами Егор Васильевич начал целовать ее шею, разминая руками
нежную грудь. Через некоторое время он чуть отстранился и приказал:
— Откройте
глаза, я хочу, чтобы вы смотрели на меня!
Она открыла
влажные от слез глаза и увидела перед собой его темный блуждающий взгляд. Она
почувствовала, как его руки раздвигают ее бедра. В следующий момент боль
пронзила ее лоно, так как девушка не была возбуждена. Она зажмурилась от неприятного
чувства гадливости, ощущая быстрые твердые движения внутри себя. И не открывала
глаз, пока Глушков спустя некоторое время не закончил свое действо. Он немного
потряс головой, проворно поднялся с девушки и начал медленно одеваться,
вальяжно сказав: