- Еще один вопрос. Ребята мои на
фронт просятся, говорят, что невмоготу им в тылу сидеть…
- Это, Лаврентий Георгиевич, конечно
хорошо, что у вас такие сознатэльные солдаты. Но пока мы и без них
справляэмся, а рисковать без особой нэобходимости попаданиэм в руки
врага любой информации о ваших людях товарищ Сталин не хочет. Но мы
найдем им примэнэние, ви нэ волнуйтэсь…
- Спасибо, товарищ Сталин.
- До свидания, товарищ Ледников…
17 апреля 1942 года.
Старший лейтенант Стольнин, один из
немногих действующих на фронте солдат из будущего, отдыхал. Отдыхал
он путем принятия некоторого количества спиртного внутрь. Нет, он
не был алкоголиком или еще чего-нибудь в этом роде, нет. Просто
именно так он снимал стресс после возвращения с очередной
диверсантской миссии и появления вместо мыслей о работе
воспоминаний о семье.
Жена и двое детишек постоянно стояли
перед глазами. Помогало только одно – опасность, в эти моменты
Василий на время забывал о них, думая о своих подопечных и о
выполнении задания. И хотя теперь он уже как-то свыкся с мыслью,
что никогда их больше не увидит, но все равно думать о них было
чертовски больно.
Вот и в этот раз, после возвращения с
очередного выхода и дня отдыха, болезненные воспоминания полезли в
голову. Старлей достал фляжку с дефицитным коньяком и, сделав пару
глотков, достал фотографию, на которой его смеющаяся жена держала
на руках их второго ребенка, а старшенький, вытянувшись в струнку,
серьезно смотрел в камеру.
Стольнину захотелось выть. К двум
глоткам добавился третий, но на этом лейтенант остановился и, убрав
фляжку, вышел из комнаты, направившись в штаб.
Поднявшись в искомом здании на второй
этаж, старший лейтенант отправился в кабинет местного координатора
усилий диверсантов на здешнем участке фронта – полковника Твардова.
Советское командование, весьма впечатленное результатами
деятельности малых мобильных групп, забрасывало такие в тыл
фашистам целыми десятками, а то и сотнями.
Он уже подходил к кабинету, когда его
дверь распахнулась, и оттуда стремительно вышел майор Антонов. На
его лице застыла злость. Отдав честь, Стольнин с интересом
посмотрел на, пожалуй, лучшего из числа известных старлею
диверсантов.
Владимир, со злостью врезав по стене,
слегка успокоился. Видя несколько недоуменный взгляд Василия,
объяснил: