– Ладно, – говорю я, ловлю такси и ловлю себя на мысли, что мне страшно хочется выболтаться и напиться.
Мы были в двух кафешках и одном пустом баре. А потом окончательно засели в «Лимончелло». Пили, конечно же, водку, а закусывали любимой комбинацией детства – тархун и осетинский сыр. Я много болтал, а Сос больше молчал. Обычно он, как его там, «душа компании» и «любимец женщин» – собственно, таким я его и знаю.
– Сос, ну чего ты? Что-то случилось?
– Нет. И что ты нашел в этой дурацкой Германии?
– Десять пфеннингов.
– Что?
– Знаешь, два года назад в Дрездене, в гостинице, у меня была ужасно неудобная кровать. И под матрасом я нашел маленькую гэдээровскую монетку. Десять пфеннингов. Ты представляешь? Уже и страны-то такой нет. И деньги другие. А монетка лежит себе под матрасом, и плевать ей на то, что меняется жизнь.
– Ну и?
– Я и есть эти десять пфеннингов.
– А что за идиотская шапка на твоей не менее идиотской голове? Она же женская!
– Голова?
– Шапка, баран!
– Какая разница? Мне нравится.
Эту шапку Эй забыла в моей квартире в Петербурге. Мы едва не проспали её поезд. И в суете шапка так и осталась у меня. Вельветовая кепка коричневого цвета. С черным козырьком.
– Слушай, как ты так живешь? – Сос проглотил кусок сыра. – Вот смотри, у меня красавица-жена. Сын растет. А у тебя? Что растет у тебя?
Я подумал немного и, наконец, сказал:
– Ну… живот у меня растет.
– Возьмем еще бутылку? – сказал Сос.
– Ладно, – сказал я.
Домой я приполз ближе к двенадцати. Разжевал жвачку и нажал на звонок. Открыла мама.
– Напился? – сказала она.
– С чего ты взяла? – сказал я и, чтобы не загадить симпатичный иранский коврик, блеванул в любимую шапку Эй.
– Ну и ладно, – сказал папа.
Нет, определенно, не будет конца света, я… Я в полной заднице.
Утро. Суетимся на перроне. Я, папа, мама и брат. Холодно и сыро – папа накидывает свою потрепанную куртку на мамины плечи. «Как подростки», – смотрю на них и дико завидую. Сумка валяется в купе, а мы валяем дурака, рассказывая друг другу последние сплетни. Такие неловкие моменты – хочешь сказать что-то теплое и хорошее, а болтаешь о ерунде.
– Две минуты до отправления, – сообщает скучающая проводница – толстая женщина со шрамом на шее.
Я обнимаю маму, папу и хлопаю по плечу брата. Он незаметно для мамы запихивает в карман моего пиджака пачку денег. И папа подмигивает так, как подмигивает только он.