По дороге маг дважды споткнулся о мертвецки пьяных воинов, кувшин едва не упал.
– Проклятые дети ослов! Спать вам в навозе!
Руки прижали кувшин крепче, маг начал внимательно глядеть под ноги.
Становище ярко освещалось, громкий смех заглушал музыку. Неустрашимые воины вернулись из прокаленных песков, настала очередь хмельных возлияний. Группа степняков с восхищенными криками рассматривала трофей – насаженную на саблю голову песчаного колдуна.
Старый маг вгляделся в змеиные черты лица, брезгливо сплюнул. Шергая звали разделить ночное пиршество, но маг отвечал бранью, вызывая громовые раскаты хохота.
Маг добрался до шатра темно-серого цвета, юркнул внутрь. В нагромождении чародейских трав, амулетов, свитков отыскал светильник и запалил фитиль. От язычка пламени, похожего на наконечник стрелы, разлился ровный свет, послышался аромат душистого масла.
Шергай аккуратно положил кувшин, покачал головой восхищенно. Большая честь служить Повелителю! Непонятно, зачем в первую очередь нападать на лесных дикарей. Куда лучше сперва разорить могучий и богатый Румин, взять несметную добычу, прославить степной народ. А лесников можно оставить напоследок, вряд ли они будут угрожать степи в скором будущем. Но желание Повелителя – закон.
В шатре Повелитель сидел в той же позе, со скрещенными ногами и головой, подпертой кулаком; взгляд задумчиво упирался в карту – грозный повелитель степных орд выглядел беззащитно. Пальцы коснулись кожаного чехла на груди, распутали завязки…
Пусть Шергай думает, что Повелитель идет войной в северные земли ради будущего блага страны. Когда они вернутся из похода, певцы воспоют доблесть воинов, диковинную добычу, прозорливость Повелителя. Пусть никто не знает, зачем на самом деле затевается война. Не говорить же Шергаю, не поймет. И военачальники тоже. Может, кто из юных и пылких воинов…
Пальцы выудили из чехольчика нитку зеленого бисера. Алтын впился взглядом в украшение, но стеклянная змейка расплылась перед глазами, щеки ожгло горячими каплями, небо над шатром тоскливо заворчало.