– Но почему ты не помог мне? Почему проявил столь немыслимое
жестокосердие?
– Да потому что плевать мне на тебя, блаженный ты идиот! –
заорал Бухвала. – Плевать на тебя и твою дочку! Когда ты шлёпнулся
на колени как подкошенный и принялся скулить и ныть, ничего кроме
брезгливости у меня не вызвал. Как же ты был жалок, Краснощёк,
идиотина ты несчастная, тупая ты образина! Пойми, я не обязан
давать в долг ни тебе, ни своре других таких же
оборванцев-попрошаек! Это моя аптека! Она моя! А такие как ты и
потомство от таких как ты должны сдыхать, раз уповаете на богов
только потому, что сами не умеете выжить!
И тут Хейзозер не выдержал. Он был очень гордым существом,
правда, сам этого не понимал, так как слишком много думал о богах и
о том, как они относятся к нему. Одни эти мысли погребали его под
целой горой тщеславия. Думами о высшем он как бы приближался к
богам, почти становился с ними вровень, когда хотя бы иногда
полезно подумать о себе и подобных тебе, ведь люди всё же живут
среди людей, а не среди богов.
Со сдавленным рычанием Хейзозер бросился на ненавистного
аптекаря, пускай даже и лучшего из лучших. Чёрт с ними, с искусами!
Не до них стало! Такое унижение ну невозможно стерпеть!
Однако толстый и сильный Бухвала легко отбил его несколько
сумбурную и бестолковую атаку. Он встретил Краснощёка тяжёлой
оплеухой, от которой бывший помощник каменотеса лягушкой шлёпнулся
наземь. Хоть призраки и не могли касаться материального, касаться
друг друга они очень даже могли.
Оглушённый Краснощёк медленно поднялся с земли и пасмурно и
тяжко посмотрел на Бухвалу исподлобья.
– Будь ты проклят, демонов сын! – с тихой ненавистью проговорил
он.
– Да уже, – спокойно согласился Бухвала. – Иначе чего бы мне
торчать на этом поганом острове? Э, верующий, погоди-ка, а ты ведь
только что поднял руку на избранника богов, проклял его и назвал
сыном демона.
Краснощёк в смятении выпучил глаза. Лицо его вытянулось, как у
осла, а вместо слов глотка выдала кашу из мычания и блеяния:
–Бее-эмм, бее-эмм.
– И так всегда. Больше дров ломают бездумно идущие на поводу у
других, – посокрушался Мудрик. – Странно, и почему это не одна из
заповедей?
Краснощёк некоторое время молчал, уставившись в землю, затем
сказал:
– Ты прости меня, Бухвала.
– Да чего уж там, – махнул рукой Мудрик.