– Остановитесь!
Ну, остановился. Открыл глаза. До крыльца оставалось шагов пять,
не больше. Господин Сэки пожевал губами, размышляя, что приказать
теперь, и не приказал ничего. Вместо этого он сам спустился с
крыльца, встав напротив меня. В руках он держал что-то, похожее на
аккуратно сложенную одежду. Одежда или нет, сверху она была накрыта
белым полотном, не позволяя выяснить в точности, что там.
Полотно. Белое.
Такое расстилают на земле, когда кто-то решает вспороть себе
живот. Сам решает или ему приказывают это сделать – какая разница?
Белое полотно, белые одеяния, нож. Собрание сослуживцев. Великий
Будда, что я натворил?
Лихорадочно я принялся вспоминать свои прегрешения. За время
службы их накопилось с лихвой, но ничто не тянуло на приказ
совершить сэппуку. Дело о двух клинках? Историю с семьей господина
Цугавы замяли, не желая выносить ее на всеобщее обозрение, но я
вроде бы справился с делом? Меня даже хвалили…
Спросить? Повиниться, не зная, в чем моя вина? Пасть ниц,
умолять о прощении?! Нет, это значит окончательно потерять лицо.
Лучше уйти с честью: авось следующее рождение окажется удачней.
Всем сердцем я мечтал о том, чтобы происходящее обернулось театром:
невзаправду, понарошку, скоро занавес… Вот уж точно – скоро
занавес! Когда не надо, театр тут как тут, а когда требуется
позарез – проси, не проси, хоти, не хоти, а жизнь идет своим
чередом и поплевывает на твои мольбы.
Жизнь. Идет. Проходит.
– Фудо-сан! – позвал Сэки Осаму. – Будьте любезны!
Архивариус вышел из рядов. Лицо Фудо было воплощением скорби.
Медленным шагом он приблизился к старшему дознавателю, отвесил
поклон и сдернул полотно с ноши господина Сэки.
Одежда? Да, одежда. Белая?
Нет, синяя!
И гербы знакомые, нашей службы. Только на гербах, украшающих
кимоно, в которое я облачен, карп с драконом двигаются в одну
сторону, а на том кимоно, что в руках начальства – в другую. Если
надеть, пожалуй, никто и не обратит внимания. Горожане точно не
обратят: мало ли кто куда плывет, кто куда летит? Карп и дракон,
дракон и карп – в чем разница-то?
– Рэйден-сан! – у голоса старшего дознавателя выросли пальцы.
Взяли меня за шкирку, встряхнули, прервали лихорадочные
размышления. – О чем это, позвольте спросить, вы задумались, когда
я с вами разговариваю? О чашке горячего саке?