Пролежал он, наверное, уже больше часа. Руки его и ноги
отяжелели и онемели. Малейший поворот головы отзывался пульсирующей
болью, к тому же еще голова ужасно кружилась. Рана над виском
болела, а руки и ноги ощущались так, словно их набили ватой. Каждое
движение давалось с трудом. В горле стоял тяжелый ком, и хотелось
пить. Тороев обнаружил, что в подземном помещении вместе с ним
находятся и другие раненые бойцы. В темноте их рассмотреть не
удавалось, хотя их, похоже, вокруг лежало немало. Большинство
выдавало лишь их дыхание. Те, кто задремал, похрапывали, а
некоторые постанывали. Но, какие-то раненые и разговаривали друг с
другом.
Справа, напротив Тороева, лежал, судя по голосу, довольно
молодой раненый, назвавшийся в беседе младшим политруком Степаном
Никоновым. Второй, который отвечал ему из угла, сказал, что он
командир стрелкового взвода, лейтенант Сергей Воеводин. Никонов
рассказал, что он из морской пехоты, что участвовал в десанте, а
потом отступал вместе с остатками своей роты и, в конце концов,
укрылся с выжившими бойцами в Аджимушкае.
— Вот, значит, как получается. Морская пехота теперь здесь
вместе с нами. С одной стороны, вы моряки, а с другой — пехотинцы.
Слышал я о вас, что в атаку в черных бушлатах ходите ради
устрашения неприятеля, — сказал Воеводин.
— Ну, это не совсем так. Черные бушлаты демаскируют. Они хороши
только в ночи. И нам это тоже понятно. Просто в них тепло, а
армейские ватники не всегда выдают нам со складов, — объяснил
Никонов.
Тороев слушал их разговор, стараясь ловить каждое слово. Он
считал кадровых военных очень опытными людьми, настоящими воинами.
Хотя уже понял, что тоже разные среди них попадаются. Не всегда
честные и порядочные.
— Как ты считаешь, долго мы просидим в этом каменном мешке? —
спросил лейтенант.
— Я знаю не больше твоего. Все что слышал, так это то, что мы
тут должны были оборону держать, а потом, вроде бы, эвакуировать
нас собирались. Но, не знаю, что там у них получится. Перед тем,
как ранило меня, немцы крепко наседали со всех сторон. Да и сейчас
вон, как лупят, — ответил политрук.
Где-то в отдалении даже сквозь толщу камня-ракушечника слышался
грохот разрывов, от которых подрагивали стены, а сверху сыпалась
крошка. Наверху, похоже, немцы сбрасывали со своих самолетов
очередную партию авиабомб.