В
загородный дом? Нет, там будет облава. В именное владение на
Кругловском? Нет, и там уже наверняка все взято. Это ведь
государственная дача! Туда первыми пойдут искать. Тогда куда?
Куда?!
Вся
прислуга уже скорее всего давно в курсе дел и слиняла. За них можно
не беспокоиться. Эти еще с работы в Доме Асташевского научены
драпать, когда начинает пахнуть жареным, не забыв уничтожить все
ключи и пароли.
За мать
тоже можно не беспокоиться — она умерла, когда мне было три года и
из всего Дома с фамилией остались только мы вдвоем — я и
отец.
Правда была
еще Леночка, новая пассия отца, но помогать ей мне хотелось в
последнюю очередь.
Мерзкая
тварь. Младше отца лет на двадцать, почти моя сверстница. Запудрила
отцу мозги, бесфамильная, какая-то не пойми откуда пришедшая, даже
в Доме никогда не состояла. А умудрилась отцу вскружить голову. Он
и повелся. Как школьник, ей-богу. В дом ее впустил, комнату
выделил. Даже несмотря на то, что всю жить ратовал за чистоту
крови. Рисковал, конечно, сильно. За такое могли и из палат
выгнать, но вроде все обошлось.
А может,
это она его и подвела под статью? От Леночки можно чего угодно
ожидать. Только вот какой в этом смысл? Есть завещание и ее фамилии
там не значится. Или значится?
Я
встревожился. А может, в тот последний раз, когда я видел отца, он
как раз-таки и хотел об этом со мной поговорить?
Меня вновь
начало трясти, и я заказал 100 мл ледяной водки. Зачем — и сам не
знал. На столе ведь уже стояла початая. Нервы. Паника.
Спокойствие, Александр Николаевич. Только
спокойствие.
Я осушил
стопку, поперхнулся. Навернулись слезы.
Было выпито
достаточно и меня начало пьянить, но мысли все не отпускали. И
тревога. Она словно надоедливая муха кружила в голове и все
норовила усесться на мозги. Пощекотать своими грязными говняными
лапками мою нежную плоть.
Позвонить
отцу? Нет, нельзя. Там уже прослушка. Полицаи действую быстро. Или
это уже не полицаи? Опричники? Да, наверняка они. Боярами только
они занимаются. А значит все еще хуже, чем может быть.
Нет, я не
хочу на каторгу! Не хочу на...
—
Привет!
Я в который
раз уже вздрогнул. Обернулся.
Макс. От
него все так же пахнет невыносимой «Новой Красной Москвой». Дрянной
парфюм, хоть и последняя коллекция. Гнилью фруктовой
отдает.
— Привет! —
повторил тот и присел рядом. Без лишних прелюдий сообщил: — Хреново
у тебя дела.