- А все запрещено, что хорошо покупают
в Росии. Сколько себя помню, русским запрещено продавать медь,
свинец, серу, селитру, посуду из всяких металлов, проволоку
железная, оружие и доспехи всякие тоже нельзя. И это и в Ревеле и в
Дерпте и запреты постоянно повторяют. Потому как барыш хорош. Так
что неудивительно, что perde unde rescop тоже запрещено
продавать.
Тут Хассе понял по выражению лица
Паштета, что нужно сказать на нормальном языке, а не на ливонском
диалекте и перевел на немецкий - коней и конскую сбрую.
- Странно. Насчет серы и доспехов
понятно - военное дело. Но кони? - удивился Паша.
- Еще больше военное. Без коней нет
кавалерии, обоз не на чем тянуть, а в обозе - пушки, между прочим.
Так что дерптские и ревельские ратманы не зря раз в десять лет
повторяют запрет на вывоз лошадей из Дерпта, Нарвы, Риги и Ревеля
вместе с Виком - заметил Хассе.
- Опять не пойму, зачем запрет
повторять все время? - опростоволосился Паша.
- Несостоятельны их запреты, потому
как нарушать их выгодно. Я пару раз сумел так лошадок продать,
очень хорошие денежки получились. Но вообще торговать с русскими
хлопотно, потому как за что ни возьмись - тут же наши ратманы и
запретят, ганзейцы в этом с тевтонцами согласны - хмыкнул
Хассе.
- В пушкарях спокойнее? В России? -
рассмеялся Паша.
- Зря веселишься. У нас дома будет
большая война, помяни мое слово. Все к тому идет. И плохая будет
война, хуже, чем со швейцарцами - не поддержал веселья
Хассе.
- Так самое подходящее на войне быть
пушкарем! - искренне заметил Паштет. И по вылупленным на него
глазам канониров понял, что опять что-то сморозил.
- Видно у вас на Шпицбергене вера
другая, больше московитсякая. Хоть и христианская, а еретическая.
Пару сотен лет назад католики выгоняли мавров из Испании. Вот там
впервые пушки и применились. Маврами нечестивыми. Понятное дело,
такое любой набожный католик за козни дьявола примет. Позвали
священников, да. Те взялись картечь и каменныя ядра молитвой
останавливать. Ну, ты ведь знаешь, что такое залп из пушек, Пауль?
- не без иронии спросил Хассе.
Паша кивнул. Разговор куда-то не туда
уходил, но стоило разобраться, благо конь вел себя меланхолично и
не собирался доставлять неудобств.
- Тогда ты понимаешь, что молитвы не
помогли совсем, попы стали мучениками за веру, а наша святая
матерь,