Пока сам себя смешил прикладной
лингвистикой, руки ловко обшаривали скрытые за поясом мертвеца
тайники. Заботливо упакованный в кожаный кисет документ – корявые
рукописные строчки с кляксами и разводами на дешевой, похожей на
оберточную, бумаге, но с орленой печатью – прибрал покуда. Потом
разберемся, что за пачпорта положены робингудам Каинского округа
Томской губернии. А вот бумажные деньги просто потрясли. Такое
впечатление, что ни о каких способах защиты купюр от подделки в
этом наивном веке еще и не подозревали. Где тут ближайший магазин
бытовой техники?! Дайте самый примитивный ксерокс и я за вечер стал
бы мультимиллионером. На худой конец, грамотного гравера и самый
завалящий печатный станок…
В загашниках мужика без головы –
того, что аки человек-паук прицепился было к моим вещам на задке
кареты – обнаружился примерно такой же набор. Документов никаких не
было, а денег чуток побольше – вот и все отличие. И среди монет в
мешочке подвешенном на грудь рядом с крестиком нашлась пара
интересных: серебряная с надписями латиницей, которую ни я ни
Гинтар прочесть не смогли. И сияющий блестящими свеженькими медными
гранями пятак от 1863 года. Еще были обкусанный по краям серебряный
рубль с мордой лица какого-то неопределенного царя и почти черная
«сибирская» копейка. Наверняка нумизматы за эти раритеты душу бы
продали, но для целей определения своего положения во времени они
были бесполезны.
Чуть дальше у края дороги, печально
опустив голову, стояла изможденная лошадка. Я сначала было подумал
– попало что-то в глаз, раз слезы покатились… Ан нет. Жалко эту
скотину было.
Но когда-то, в те далекие времена,
когда животное было молодо и полно надежд, это был высокий,
поджарый кавалерийский конь – не чета лохматым «собакам» впряженным
в мою карету. Возможно даже – хороших кровей. Понятно – не
ахалтекинец. Но с Кавказа – точно. Я с трудом верблюда от оленя
отличу, не то чтобы уж крови у лошадей определить. А вот Евграф
рассуждал с видом специалиста.
На этом осмотр места происшествия
можно было и закончить, да водитель экипажа не понял бы. Там ведь
должна была оставаться еще одна лошадка. Пришлось лезть на облучок,
браться за холодные вожжи и изображать из себя отважного
первопроходца.
- В лошадях, смотрю, разбираешься, -
откровенно завидуя теплым варежкам раненного, сказал я, только чтоб
что-нибудь сказать.