Дверь вдруг распахнулась, и вошел серьезный Саша, а за ним
какой-то странный низкий, округлый господин в обвисших рейтузах,
сером, поношенном свитере и с толстыми, смешными очками.
— Ну-с, — усмехнулся господин, показывая гнилые зубки. — Где наш
пациент?
Я дернулась в веревках, чувствуя неладное. И не зря.
— Ах во-о-о-о-т где наш пациент, — потер господинчик пухлые
ладошки, глядя на меня. От этого взгляда мне почему-то стало очень
неприятно… очень. — Симпатичный пациент, приятно с такими
работать!
Э-э-э-з... только я иначе себе лечение представляла.
Почему-то.
— Ли, развяжи! — в ужасе закричала я.
Господинчик, не обращая на мои крики никакого внимания,
танцующей походкой подошел к кровати и, медленно сняв очки, положил
их на туалетный столик. Нагнувшись, он заглянул мне в глаза. А
зрачки-то у него вертикальные! Зажмурившись, я пыталась
отвернуться, но цепкие пальцы поймали за подбородок и вкрадчивый
голос спросил в отлично чувствующейся с издевкой:
— Зачем тебя развязывать? Чтобы опять поглупело, мое бедное
дитя.
— Пусти! — прошипела я. — Я тебе не сумасшедшая! Не имеете права
меня связывать!
И дернулась на кровати. Но жеж... господинчик был упрямый и
оставлять меня в покое явно не собирался.
— А кто говорил о сумасшествии… активная порча это девочка, и
ничего более. А порчу снять можно и нужно. Вот сейчас и приступим.
Только вот выбирай… либо ты перестанешь сопротивляться, и мы это
сделаем быстро и безболезненно, либо…
Либо мне почему-то не понравилось. Но и даться "лечить" я
почему-то не могла. Внутри все сопротивлялось и вопило: "Я
против!"
— Катька, кончай выпендриваться, — вмешался Саша. — Ты же
знаешь, ни я, ни Ли не дадим тебя обидеть.
Сашка не даст меня обидеть? Смешно. Но, наткнувшись взглядом на
печальные глаза Ли, я сдалась.
— Хорошо.
Господинчик аж повеселел весь. Хлопнул пухлыми ладошками, и в
комнату вошел раздетый до пояса детина и подхватил меня на плечо,
даже и не подумав развязать. Я заставила себя не сопротивляться,
хотя очень хотелось. Да и ехать таким образом, башкой вниз,
оказалось на диво неприятно: лицо сразу же налилось кровью, и в
зеркальных стенах коридора отражалось нечто уродливо-красное,
недовольное и растрепанное, со здоровенной шишкой на лбу.
— Черт, — выругалась я сквозь зубы.
— Ой цветет калина в поле у ручья,