За столом повисла тишина, а двое
взрослых переглянулись.
— У нас во взаимоотношениях с
партнёром есть одно негласное правило, сеньор Бертуччи, — наконец я
принял решение, — мои просьбы, какими бы они ни были для вас
странными и необычными, нужно исполнять в точности. Более подробно
вам об этом расскажет второй наш компаньон.
Он недоверчиво посмотрел на меня.
— Так вы согласны, сеньор Витале?
Согласны принять меня в свою компанию?
Такое, конечно, странно было слышать
от взрослого, но я, похоже, начинал привыкать. Поэтому я протянул
ему руку, которую он яростно пожал.
— Вы нужны будете мне через неделю,
мы запускаем пробную стройку, и вы понадобитесь мне как
эксперт.
— Да, конечно, — закивал он, — где мы
встретимся?
— Заезжайте ко мне домой, я
предупрежу охрану, — я поднялся из-за стола и откланялся, — прошу
простить, меня ждут учителя.
— Вам все еще есть чему учиться,
сеньор Витале? — с ехидством поинтересовался хозяин дома.
— Сеньор Франческо, — я с укоризной
посмотрел на него, — верховой езде, стрельбе из лука и фехтованию,
к моему глубочайшему сожалению, нельзя выучиться за месяц, как,
например, другому языку.
— Ну что ж, это весьма полезные
занятия для молодого человека, — покивал он, — буду ждать от вас
новостей.
Я поклонился ещё раз обоим и
вышел.
Когда ребёнок с невероятно умными и
холодными глазами вышел, Бертуччи поёжился.
— Наверно, так себя чувствуют на
допросе в суде, — признался он.
Сеньор Франческо пожал плечами.
— Я предупреждал, что этот малыш рано
или поздно уронит мир к своим ногам.
— Сегодня отец слышал во дворце, на
приёме генуэзских послов у дожа, как тот рассказывал, что его сын
сделал со своим врагом, — Бертуччи покачал головой, — он приказал
расплавить золото и вылить его в рот одному из вассалов императора
Священной римской империи, прямо у того на глазах.
Глаза у собеседника расширились, и он
даже наклонился, чтобы лучше слышать.
— И ничего не сделал ему?
— Энрико закончил рассказ, к
сожалению, на этой части, — признался Бертуччи, — но почему-то,
зная его сына, ни у кого не повернулся язык сказать, что это наглая
ложь. Как сказал отец, Дандоло ещё при этом усмехнулся и сказал,
что попросил сына подумать, что можно сделать с поведением
генуэзских мореплавателей, которые стали непонятно отчего последнее
время выдвигать непомерные требования.