— Я рада, что снова с вами, мой
господин, — она смутилась и опустила взгляд в пол, причём сказала
это на винето, пусть и с жутким акцентом.
— Говори лучше на родном, —
поморщился я, — как дела? Чего нового?
— Меня добавили к слугам в
обслуживание дома, — стала загибать она пальцы, — те, правда, не
очень меня любят, из-за того что я мало работаю по причине своей
однорукости, но самым наглым я даю отпор. У ваших родителей всё
хорошо, каждый вечер за ужином сеньор Энрико рассказывает графине
новости о вас, которые до него доходят.
Я хмыкнул.
— И что там были за новости?
Роксана робко улыбнулась.
— Говорят, что вы вместе с
императором Священной римской империи разорили всю Сицилию и
вывезли оттуда корабли, полные золота и драгоценностей.
— Да уж, — удивился я, — надо
поискать их в своём сундуке, может, где-то затерялись.
— Ещё он рассказывал, что Папа просто
в ярости от происходящего. Он расторг заключённый недавно мирный
договор с императором и снова отлучил его от церкви за творимые им
бесчинства над католиками и разорение церквей.
— Как хорошо, что я и так уже был
отлучён, — спокойно вздохнул я. Девушка смутилась.
— Что?
— Ваш батюшка был в таком прекрасном
настроении, что во всеуслышание велел сказать, что ради вас Святой
престол сделал исключение.
Я ещё более удивлённо посмотрел на
Роксану, отставив еду.
— Уже становится интересно,
продолжай.
— Первой буллой с вас сняли
отлучение, а второй снова отрекли за содеянное на Сицилии, и всё в
один и тот же день, — улыбнулась она, — я лично видела, как многие
прихожане в церкви улыбались, услышав такое.
— Ой, чувствую, скоро явится кардинал
по мою голову, — не разделил я ее веселья, — надо будет подарков
приготовить.
Роксана, видя, что я встаю, помогла
мне раздеться и уложила в кровать, заботливо сложив грязные вещи и
убрав со стола остатки ужина. Перед уходом она перекрестила меня и
затушила свечи.
***
Проснулся я от того, что меня душили.
А когда от испуга открыл глаза, увидел, что это матушка решила
задушить меня в своих объятьях. Рядом стоял отец, весело улыбаясь,
видя, как я пытаюсь вырваться из кольца её рук.
— Мама! — я наконец смог
освободиться. — Вы уже должны были привыкнуть к постоянным уходам и
возвращениям своего блудного сына.
— Витале! — возмутилась она. — Была
бы моя воля, я не выпустила тебя за порог дома, пока тебе
двенадцати лет не исполнилось бы. До сих пор удивляюсь, что вы с
отцом полностью игнорируете моё мнение в вопросе твоих далёких
отлучек.