– О да!
А вот мой новый знакомый смотрел на
меня, как ребёнок смотрит на фокусника. Похоже, он нечасто встречал
волшебников. Даже амулет выронил, бормоча то ли междометия, то ли
молитвы.
– Получилось, – кивнул я в сторону
выхода.
Глаза заслезились от дыма. Пришлось
терпеть минут пять, прежде чем тварь окончательно сдохнет – не
хотелось, чтобы меня перекусила пополам клешня или ненароком задело
хвостом. Зато когда движения прекратились, мы наконец-то выбрались
из пирамиды.
– А-а-а! – радостно завопил мой новый
товарищ. – А-а-а!..
Он поднял руки к небу и заплясал на
обломках. Кричать, при этом, не переставал, каким-то образом
умудряясь вставить между "а-а-а!" и "йу-ху!" десятки непонятных мне
слов. Что уж там – говорить этот парень любил.
– Что?
Он подбежал ко мне, всё так же
тараторя и отчаянно жестикулируя.
– Я не понимаю ни слова!
– Тьфу!.. – сплюнул он, и забормотал
снова.
Потом бросил, махнул рукой и подбежал
к скорпиону. Тот уже полностью замерр, и даже когда незнакомец
приподнял толстый хвост с жалом на конце, тварь не
шевельнулась.
– А? О-о! А?
Я пожал плечами. Что он имеет в
виду?
– Не понимаю.
Незнакомец развёл руки в стороны, при
этом посмотрев на меня, как взрослые смотрят на несмышлёных детей.
Однако лицо его было радостным, и на губах играла улыбка. Теперь я
видел его в дневном свете: высокий худощавый мужчина, лет тридцати,
с длинными руками, длинными пальцами и вытянутым лицом. На нём была
светло-коричневая мантия-балахон из очень простой ткани, а высокий
лоб украшала нелепая шапочка из меха какого-то пятнистого зверя.
Движения отличались резкостью, дёрганностью и лёгкой неуклюжестью.
Было в этом человеке что-то чудаковатое – чуть усиль контраст, и
получился бы неплохой комедийный персонаж.
Он вздохнул – видимо понял, что
объяснять мне что-либо бесполезно. И тут же принялся ворошить
обломки. Я подошёл ближе. Он выпрямился, демонстративно хлопнул
себя по лбу, едва не сбив шапочку. "Ну я и дурак!" – означал этот
жест. После чего вытащил из-за пазухи здоровенный нож – я даже
присвистнул от удивления.
Незнакомец снова подскочил к
скорпиону и начал резать ядовитый сегмент хвоста. Он словно
преобразился: исчезла неуклюжесть, движения стали чёткими,
профессиональными. "Не первый раз он этим занимается", – подумал я.
Наконец, хитиновый панцирь поддался – вернее, мой товарищ нашёл в
нём слабое место. Хрясть! А уже в следующую секунду он держал в
руке маслянистую железу, с которой что-то капало.