- Хотя, Герман Густавович, - нерешительно начал казак. – Если
руку на сердце, так и правда… Земля наша и без рассейских
присланцев…
- Замолчи, сотник! – теперь я хлопнул ладонью по столу. – И
слушать не желаю! Хоть и не жалует меня ныне Государь, а все ж я
верный ему слуга! Да и вы, с Васькой твоим хитромудрым, едрешкин
корень, присягу воинскую давали!
- Давали, - огорчился казак. – Только, мнится мне, их
превосходительство, генерал-майора Сколкова сюда и по наши души
выслали. Если уж Дунайских казачков в крестьяне, так нас и вовсе…
На вас, Ваше превосходительство, только и надежда!
Чернолесье
На следующее утро никто никуда не поехал. Ни я, ни Безсонов –
хотя и рвался обратно в Томск, будучи оставленным за командира
полка на время отсутствия подполковника Суходольского. Ни казаки
Антоновской сотни, отправившиеся в Крещенье с дозором на Сибирский
тракт.
Я – понятно почему. Голова так болела, что казалось, я явственно
слышу треск лопающихся костей, стоило сделать неосторожно-резкое
движение. Естественно, и о письмах покровителям можно было на этот,
без сомнения, один из самых ужасных в новой моей жизни, дней
забыть.
Причем, почему-то, не помогли и, обычно здорово выручающие,
народные методы. Ни полстакана отвратительной, какой-то мутной, как
самогон-первач, водки. Ни полный ковш сцеженного рассола с квашеной
капусты. Мне только и оставалось, что лежать на узкой, твердой и
неудобной лежанке в белой горнице станции, стараться не двигаться и
не разговаривать, и думать.
И завидовать невероятному здоровью сотника, на которого
вчерашняя пьянка словно бы и вовсе никак не повлияла. Но и он,
каким бы богатырем не был, как бы не храбрился, все-таки не рискнул
вывести коня из теплой конюшни, и проделать в седле двадцать пять
верст по сорокаградусному морозу.
Понятно, что и полусотня казаков, путь которым предстоял еще
дальше, ознакомившись, так сказать, с погодными условиями, тоже
остались на станции. Рассудили, что если уж они, сибирские казаки,
нос на улицу без нужды высовывать опасаются, то и лиходеи на тракт
не полезут.
Зато, в ходе неспешного разговора, удалось раскрыть всеимперский
казачий «заговор». Я то, грешным делом, решил сперва, что старшины
казачьих полков – это вроде выборного неформального лидера и
казначея подразделения в одном лице – как-то организованно
обмениваются между собой информацией. Думать уже начал, рассуждать,
как этакий-то, глобальный, источник информации использовать можно.
А выяснилось, что, как и все остальное в Сибири, осведомленность
старейшин основывалась на личных связях. Вот наш Василий
Григорьевич Буянов в свое время учился в кадетском корпусе с
будущим штаб-ротмистром лейб-гвардии Атаманского Его Императорского
Высочества Наследника цесаревича полка, Владимиром Николаевичем
Карповым. А дальше логический путь длинным не будет. Великий князь
Николай Александрович, во время своего путешествия по России, по
случаю сделался наказным атаманом казачьего войска. И так это
молодому наследнику понравилось, что с тех пор и охраняли его
атаманцы, вместо личного ЕИВ конвоя, и знали, соответственно –
много.