– Здесь дом, – объявил он.
Ливьен огляделась, но не заметила ничего похожего на жилище.
– Мы живем в дуплах. – Он указал вверх, в направлении кроны
огромного дерева.
– Я взлететь – не смогу, – напомнила Ливьен.
– Держись, – Рамбай подал ей ладонь, подведя вплотную к
испещренному трещинами стволу.
Казалось, целую вечность карабкалась она, держась одной рукой за
руку порхающего Рамбая и помогая себе здоровым крылом. Наконец они
добрались до края дупла, и она, обессиленная, рухнула на пол.
– Мое гнездо – твое гнездо, – приложив руку ко лбу, произнес
дикарь, по-видимому, ритуальную формулу гостеприимства, затем
демонстративно отвязал от пояса шнур с острозаточенным куском кости
и воткнул его в стену.
Его жилище оказалось на удивление просторным и уютным. Оно не
было поделено, как городские гнезда маака, на секции; это была
одна, почти абсолютно округлая комната без четких переходов между
полом, стенами и потолком. Переходы были тем паче незаметны, что
все поверхности были оклеены толстым слоем мягкого ворса янтарного
цвета. Здесь не было ни мебели, ни какой-либо утвари; только четыре
лука и множество стрел, сложенные пирамидой, стояли посередине.
Ливьен неуверенно присела на пол, и Рамбай сейчас же улегся на
ворс возле нее, сладко потянулся и, уже закрыв глаза,
пробормотал:
– Будем жить хорошо.
Он заснул мгновенно.
Ливьен внимательно вгляделась в безмятежное лицо.
Да, он был красив. Ее слегка отталкивали волевые черты, столь не
характерные для смиренных домашних самцов маака. Но, несмотря на
противоестественность, это же, как ни странно, было и по-своему
привлекательно.
Почему он не боится, что она убежит? Понимает, что с
поврежденным крылом она слишком беспомощна? И по той же причине не
страшится, что она просто убьет его, воспользовавшись его же
оружием? Или самки его племени так забиты и безвольны, что и от нее
он не ожидает никакой инициативы? Или просто сам он столь
прямодушен, что и представить не может такого коварства?
Она легонько коснулась его предплечья. Таких упругих, словно
налитых свинцом, мышц она не видела еще никогда. Мелькнула мысль,
что с таким покровителем она будет в полной безопасности. Но Ливьен
тут же одернула себя: стать наложницей дикаря?! Ни за что!
А дикаря ли? Она задумалась.
Несмотря на все трудности сегодняшнего дня, сон не мог
пересилить ее возбуждения. Когда Рамбай открыл глаза, Ливьен все в
той же позе сидела перед ним. Сразу, только заметив, что он
проснулся, спросила: