Ливьен отстала и опустилась на свисавшую с дерева петлю
лианы.
Пролетев метров пятнадцать в одиночестве, Рамбай заложил вираж
и, вернувшись, сел рядом, демонстративно не глядя в ее сторону.
С минуту они молчали. Самец не выдержал первым:
– Жена не должна перечить мужу, – заявил он.
– Это у вас. А у нас муж не должен перечить жене.
– Нас соединил закон НАШЕГО племени, – напомнил он.
– Твое племя нас выгнало, и мы летим в мое, – парировала
Ливьен.
– Рамбай не станет рабом самки! Запомни это! – в сердцах он
ударил кулаком по лиане, и Ливьен чуть не свалилась с нее. Это ее
окончательно взбесило. Вот и началась счастливая семейная
жизнь.
– Никчемный дикарь! – заорала она. – Ты – маака, понимаешь,
маака! Ты летишь ДОМОЙ и боишься признать это! Морочишь мне голову,
рыскаешь туда и обратно! Но если ты не приведешь меня в лагерь, я
улечу одна. Понял?! Трус проклятый.
Он, наконец, обернулся к ней. Его лицо, казалось, окаменело:
– Я ничего не боюсь. Но я не умею искать при свете. Днем я плохо
вижу и почти не чувствую запахов.
И отвернулся снова.
Лишь теперь Ливьен вспомнила, что урании – бабочки ночные. Хотя
Рамбай и маака, но он всю жизнь прожил в режиме ураний, и,
по-видимому, его органы чувств адаптировались...
– Что ж ты не сказал сразу? – смягчилась она. – Давай, найдем
место, где мы сможем переждать день, а с заходом солнца двинемся
дальше. Отдохни.
Рамбай мрачно покосился на нее:
– Ты мне разрешаешь?.. – в его голосе слышались язвительные
нотки.
“Ну, надо же, – изумилась Ливьен, – мы еще и чувство юмора
имеем...”
– О, мой повелитель, – отозвалась она смиренно, – разве я могу
разрешать или не разрешать тебе? Я пекусь единственно о твоем
благе, и мне кажется, тебе было бы полезно немного поспать.
Рамбай озадаченно помолчал. Лицо его отчетливо отражало
напряженную работу мысли.
– Ладно, – прекратил он тщетные попытки разобраться в значении
ее интонаций. – Я тут приметил одно подходящее дупло. – Он
помедлил, испытующе глянул ей в лицо, и, не удержавшись, добавил: –
Рамбай наблюдательный.
– Самый наблюдательный, – поправила Ливьен.
Он неопределенно подвигал бровями, но пикировку решил не
продолжать и соскользнул с лианы. Только по нервной, дерганой
манере полета можно было догадаться, как он зол. Ливьен с трудом
поспевала за ним.
Минут через десять они устраивались на отдых в маленьком, но
вполне приемлемом дупле.