Они миновали очищенную ими от мусора поляну, а еще минут через
сорок Ливьен почуяла знакомые запахи. Лагерь был минутах в
трех.
Неожиданно Рамбай на лету ухватился за лиану, подтянулся, сделал
подъем переворотом и уселся на нее верхом. Ливьен вернулась и
спросила, нетерпеливо порхая на месте против него:
– В чем дело?
Вид у него был какой-то странный.
– Сядь, жена, – ответил он лаконично.
Ливьен почувствовала, что происходит что-то серьезное и спорить
не стала.
– Рамбаю стыдно, – заявил он и опустил голову.
– Да что такое?! – даже испугалась она. Такой самокритичности от
него она никак не ожидала.
– Рамбай говорил, что ничего не боится. Неправда. Я боюсь. – Он
поднял на нее умоляющий лазоревый взгляд.
– Я и сама боюсь, – призналась Ливьен. – Будет очень трудно
убедить их...
Но Рамбай, не слушая ее, закончил:
– Я боюсь, что маака сделают из меня думателя.
Ливьен замолчала и нахмурилась, пытаясь вникнуть в смысл
услышанного.
– Я не знаю, что это такое, – продолжил он, – но мама знала, что
это очень плохо.
Детские страхи – самые глубокие. Ливьен взяла его за руку и, не
без горечи усмехнувшись, заверила его:
– Клянусь тебе, Рамбай, они не сделают тебя думателем. Ты уже
вышел из этого возраста.
Он моментально повеселел:
– Полетели? – сжал он ее ладонь в своей.
– Подожди, – Ливьен почувствовала, что время для признания
настало. – Тебе все-таки есть, чего бояться. Лагерь охраняют
часовые, у них – автоматы. В дикарей они стреляют без
предупреждения... Даже если они не убьют тебя сразу... Сначала мне
нужно попасть в лагерь одной, все объяснить и доказать им, что ты –
маака, что ты – мой муж, что ты будешь полезен экспедиции...
– Ты хочешь уйти от меня?
– Нет! – возразила она так пылко оттого, что где-то в глубине ее
души теплилась эта трусливая мыслишка. – Поверь, если они не
пожелают принять тебя, я сбегу и уйду с тобой в лес. Но я должна
попробовать. Сейчас мы полетим дальше, но в лагерь я войду одна. А
ты останешься ждать. Дай мне один день, только один, и я или позову
тебя, или вернусь, чтобы уйти с тобой. – На миг она поставила себя
на его место, и поняла, что никогда не поверила бы в искренность
этих слов...
Он молча кивнул, отпустил ее руку и, соскользнув с лианы,
полетел вперед.
Часовым была Ферда. Она медленно двигалась вдоль границы лагеря,
держа палец на курке искровика. Внимательно вглядывалась в чащу,
она изредка посматривала вверх, хотя трудно представить, чтобы
кто-то решился на нападение с воздуха.