В Окуловке получили продолжение
первой депеши: революционные массы добрались до винных складов, и
понеслось. Мало-мальски надежными Петросовет считал учебные
команды, школы прапорщиков, офицерские училища и некоторые экипажи
Балтфлота, все остальные пошли вразнос. Штаб округа до появления
Корнилова сопли жевал, не зная, что делать. Предыдущий командующий
Хабалов вообще витал в облаках и, например, когда ему доложили, что
в ходе революционных выступлений казак зарубил городового,
воскликнул “Вот уж этому я никогда не поверю!” Хорошо хоть Лавр
Георгиевич войска малость в меридиан привел и начал устанавливать
порядок, но, как оказалось, поздно.
Часть третья, телеграмма в Малой
Вишере, педантично сообщила как хвосты за хлебом смешались с
пьяными солдатами и что в городе третий день погромы, причем
безадресные. Под раздачу первыми попали “немецкие” заведения, потом
еврейские со сходными фамилиями на вывесках, а потом дело дошло до
“контрреволюционеров”. Стоило кому-нибудь обозвать лавочника или
приказчика “провокатором”, как пьяная толпа разносила лавку. И
хорошо если указанный успевал удрать и остаться в живых.
Попутно людское скопище разнесло
здание Окружного суда и Дом предварительного заключения на
Шпалерной улице, из коих, а также из “Крестов”, выпустили всех
сидельцев, невзирая на то, политический он или уголовный.
Но это, как оказалось, еще цветочки,
ягодки питерцы приберегли для последнего сообщения, полученного в
Чудово. Отрекшийся Николай находился в Пскове как бы под стражей, а
императрица — в Александровском дворце. Вот ее Временный комитет
Госдумы и решил арестовать и направил в Царское село специального
комиссара с отрядом. И нет бы сделать это тихо, не привлекая
лишнего внимания, хрена там, распирало, надо было непременно речь
произнести, мать их!
За комиссаром немедленно увязалась
громадная орда доброхотов, подогретых вином.
— Вот, в общем, так и вышло, —
мрачно рассказывал встретивший нас в Тосно Муравский. — Тысячи две
человек, ворвались во дворец вслед за комиссаром…
— А конвой что? — удивленно спросил
Савинков.
— А что конвой… казаки сами с
красными бантами по Царскому ездили.
— И что дальше? — подбодрил
Красин
Коля только рукой махнул и
отвернулся.
— Все плохо, товарищи, — продолжил
за него Носарь. Ворвались, начали громить, прислуга разбежалась.
Комиссар как раз до личных покоев добрался и только предложил
одеться и проследовать за ним, как в толпе заорали “Немку спрятать
хотят!”, ну и…