— В этом мире нет ничего, за что
можно было бы заплатить такую высокую цену...
Рост глубоко вздохнул и опустился на
корточки. Тяжёлая тема для разговора.
— Новая Надежда могла стать
проводником мира для человечества и галактидов. Новые технологии,
медицина и возможность мирно сосуществовать двум очень похожим друг
на друга расам. Но военные решили убить сразу двух зайцев:
сепаратистов-колонистов и врагов-пришельцев, заполучив при этом
инопланетные технологии. Итог ты знаешь — война вошла в горячую
фазу. Земле угрожает огромная опасность. Миллиарды жизней могут
оборваться в любой момент...
— Ты всё разделил по приоритетам, —
выдавила Рада, испепеляя его взглядом. — Миллиард против миллиона.
Земля против Надежды!
Вся в слезах, девушка бросилась на
выход.
— Рада, подожди!
Она исполнила его просьбу, и
обернулась:
— Ты до сих пор остаёшься машиной,
Магеллан, — роняя слёзы, заключила она. — И до сих пор мыслишь, как
робот. Холодный, разумный, с выжженными дотла эмоциями. Нам больше
не о чем разговаривать.
И Рада ушла, оставив его наедине с
самим собой. Ощущая себя вывернутым наизнанку от этого идиотского
разговора, Ростислав со всей дури впечатал кулак в переборку, после
чего громко выругался. Теперь он хорошо чувствовал боль.
Следующие двадцать четыре часа
Ростиславу впервые пришлось маяться от скуки. Он бродил по мрачным
коридорам корабля пришельцев, который казался инородным, как для
него самого, так и для того образа галактидов, что сложился в его
голове после битвы разумов с Ниэль. И вправду верилось, что война
была чужеродным ремеслом для этого народа, и поэтому так разительно
отличался райский пейзаж, спроецированный галактианкой, и
внутренние своды отсеков истребителя пришельцев. Словно всем этим
антуражем они хотели доказать себе, что война — это зло, хоть и
неизбежное в их ситуации.
Такие мысли приходили ему на ум, пока
он пытался найти себе место. Была бы рядом Бета, она уже загрузила
бы его информацией и задачами. Но её нет, и теперь он остался
совсем один. И даже Рада, обидевшаяся на него из-за его логичной
оценки ситуации, считай пустяка, больше не разговаривала с
капралом. К тому же впервые ему довелось испытать сильнейшее
чувство голода, и логично, ведь теперь он больше не синтет, а
человек. Для утоления этого исконно человеческого недуга, ему
пришлось обратиться к Ментору.