— Фух, — папа окинул взглядом стоящие на столе пустые тарелки. —
Или я дурак, или ты готовить научился. Если так, то ты совсем уже
мужик.
— Всё сам, всё сам. Скатерть с собой не уместилась. Вот учусь
потихоньку, — если честно, я немного гордился успехами и радовался
хотя и топорной, но похвале, которую столько лет не слышал именно
от него.
— Раз мы поели, у нас теперь три задачи. Первая — разобраться с
твоими рунами, которые уже скоро в салат превратятся, столько ты их
напихал, — Кощей Кощеевич сделал паузу и со скепсисом оглядел круги
у кровати.
— Кажется, я и правда перестарался. Как в магазин по темноте
пойду, так сразу всякая хтонь рядом концентрируется.
— Это поправимо. Вторая задача — добыть хавчика, потому что едим
мы порядочно. А третья — покажи-ка мне город поблизости. Сто лет по
цивилизации не гулял.
Я не был уверен, что он применил фигуру речи. Кто его знает,
может, и все сто.
— И начнем с первой. Раздевайся до пояса и достань руническую
вязь вон оттуда, — папа указал на мою сумку, где я несколько недель
назад забыл свой понтовый блокнот.
Его пальцы снимали с пола руны, как будто те были сделаны из
липкой ленты, а не из чистой энергии. Каждую встряхивал в руке, и
она испарялась крошечным облачком. Потом настала очередь моего
собственного тела. С него руны сходили чуть сложнее.
— Костя, я, кажется, уже спрашивал. Ты зачем их столько
налепил?
— Да преимущественно в целях защиты. Видишь ли, мне Аля и
бабушка нагадали, что нужно срочно паковать рюкзак и валить в
Японию, чтобы здесь, под Токио, найти суженую. А поскольку с
полетами и вообще путешествиями у нас традиционно сложно, меня
окольными путями забросили на Камчатку, откуда я уже добирался до
островов. И по иронии судьбы в дороге ко мне всякая шваль липнуть
начала: болотные кикиморы, иркутские продавцы бууз, читинские
знахари и монгольские шаманы. Вот чтобы они отстали, решил
сделаться менее броским, — я показал нарисованные прямо на себе
связки, которые по моей задумке должны были отпугивать любопытных.
— А когда выяснилось, что здесь околомагической шелупони еще
больше, я вот что склепал.
Практика на батате не прошла даром: блокнот подпрыгнул и,
перевернув обложку, продемонстрировал то, что я постоянно носил с
собой — за исключением последнего дня.
— Но, я тебе признаюсь, от этой конкретной вязи нихрена не
изменилось. Как липли в середине апреля, так липнут и в середине
мая.