Наступление свершилось много позже, чем его ожидали, и противник
был не тот – замок атаковала природа, не встречая на своем
пути сколь-нибудь заметного сопротивления. Плети хмеля разлеглись
на внешней стене, а основная домина, как осадными лестницами и
веревками, покрылась плотными, густыми лозами одичалого винограда и
поветели. Холм, держащий на себе громаду замка, не облагораживался
лет уж, кажется, восемь-девять – пробившиеся некогда тут и там
деревья были уже толщиной с мужскую руку, окружили себя свитой из
плотного кустарника и высокой травы и медленно, но неотвратимо шли
в наступление.
Был некогда и ров, однако ныне его наличие лишь угадывалось по
изгибу холма и покосившимся деревьям; Курт был уверен, что вода в
нем уже давно зацвела либо вовсе пересохла. Вообще замок производил
впечатление давно брошенного, несмотря на вывешенный над одной из
башен штандарт, похожий, правда, скорее на какую-то большую
бледно-желтую тряпку, нежели на знамя баронского рода.
– Хотите ближе? – тихо спросил отец Андреас, когда
Курт приостановил коня.
– Нет, – отозвался он не сразу, пытаясь понять, опущен
ли подъемный мост, или же просто когда-то упал с цепей и теперь
лежит поперек ненужного рва сам по себе. – Я увидел
достаточно.
Когда замок остался за спиной, он все еще ехал молча, подавляя
противоестественное желание обернуться и пытаясь представить себе,
как в этом каменном доме, который теперь, наверное, больше стал
похож на склеп, вот уже полтора десятка лет ходит по коридорам
одинокий полусумасшедший старик. Слышал ли барон обращенные к нему
слова местного священника? Насколько вообще он воспринимает то, что
окружает его? И сколько еще продержится в таком добровольном
изгнании от мира…
– Уже недолго, – услышал Курт отца Андреаса и даже не
сразу понял, идет ли речь об оставшемся до деревни пути, или это
продолжение его мыслей.
Замок скрылся за листвой и стволами окруживших дорогу деревьев,
и Курту показалось, что только сейчас он смог слышать птиц вокруг и
дробный перестук копыт по пыльной, сбитой в камень земле. Невзирая
на массу прочитанных в основном на ночь, весьма специфичных книг
(как по необходимости, выучивая заданное, так и из собственного
любопытства), на бесчисленное количество рассказанных все так же
ночью сокурсниками историй о стригах, вервольфах и, что чаще,
привидениях, он не начал коситься в темные углы или заглядывать под
кровать, перед тем как лечь. Правды ради надо сказать, что,
конечно, после особенно страшной истории первые пару часов он
все-таки предпочитал не поворачиваться спиной к темным аркам и
шугался взлетающих со двора голубей, но все-таки традиционный поход
на кладбище на спор в начале пятого курса осилил без особенных
нервных затрат… Однако сюда, к замку, ночью он уж точно предпочел
бы не ходить. Отринув эмоции, Курт понимал, что все дело в
банальной запущенности, в видимой опустелости этого места, да еще
тишина – пугающая, одинокая тишина, словно и впрямь все
вымерло, однако неприятный холодок меж лопаток остался, будто в
спину неотрывно смотрели чьи-то внимательные глаза.