– Доброго дня… – донеслось нестройным хором от
колодца, и Курт снова ощутил на себе взгляды –
заинтересованные, но настороженные. Мальчишки перестали оглушать
колодец и уставились на приезжего в упор.
Отец Андреас приостановился, поздоровавшись с каждой из женщин;
кажется, он говорил правду, сетуя на то, что односельчане
откровенно игнорируют своего священника – по пути до колодца
его видели еще человек десять, и проходящих мимо, и занятых чем-то
у своих домов, – но поздоровались только пивовар и эти
женщины. Святой отец же, кажется, с радостью хватался за каждого,
кто хоть чуть обращал на него внимание, и в ответ на пожелания
доброго дня заводил разговор, выспрашивая о жизни, здоровье, детях
и хозяйстве.
Мальчишкам, похоже, надоело рассматривать гостя и слушать о
здоровье соседской овцы; отвернувшись от взрослых, они снова
повисли на краю колодца и гикнули вниз хором. Настоятельский
жеребец, дернув ушами, испуганно фыркнул и отпрянул, припав на
задние ноги; едва не вылетев из седла самым позорным образом, Курт
схватился за поводья так, что свело пальцы, задрав морду коня к
небу и чувствуя, что заваливается на бок. С величайшим трудом
удержав поднявшегося на дыбы жеребца, он тяжело выдохнул, благодаря
всех святых за то, что начало первого дела не ознаменовалось
валянием майстера инквизитора в грязи на глазах у крестьян, и, не
сдержавшись, буркнул нечто из такого простонародного диалекта, что
одна из женщин порозовела, а мальчишки уставились на него
снова – с изумлением и едва ли не почтением. Отец Андреас
вспыхнул, заозиравшись вокруг, и абсолютно не к месту пояснил
присутствующим:
– Жеребчик-то отца настоятеля… пуглив безмерно…
Обустройство на новом месте явно начиналось неладно; чувствуя
себя, как голый посреди городской площади, Курт решительно
развернулся и двинулся от колодца прочь; он понятия не имел, куда
ведет улица справа, но был уверен, что священник сию же секунду
догонит его и доложит об этом. Он не ошибся: позади прозвучало
торопливое прощание, семенящее чмоканье ослиных копыт в мокрой
земле, и голос отца Андреаса за плечом сообщил:
– Если по этой улочке до конца, брат Игнациус, там как раз
наша церквушка, а подле нее и мой дом, в котором, пусть и без
особых роскошеств, что поделаешь, но от всей души счастлив буду вас
устроить…