Старичок, оставивший ему в наследство свою развалюху, наверное,
был либо святым, либо таким же мизантропом, одарившим родственную
душу напоследок…
– Жеребец устроен, майстер Гессе, – известил нежданно
проявившийся голос за спиной; от этих голосов, возникающих то за
левым, то за правым его плечом, Курт начинал постепенно ощущать
себя искушаемым отшельником в пустыне, выслушивающим попеременно
нашептывания то ангела, то беса. В данный момент бесом у левого уха
оказался мальчишка лет двенадцати, как две капли воды похожий на
трактирщика, – этакий маленький окорочок, разве что, в отличие
от Карла, окорочок с шевелюрой, стоящей торчком во все стороны.
Курт кивнул ему, тем же движением указав в сторону – пшел
вон; в мыслях так и остался образ волосатого окорока, чумазого
и жирного, который смотрит на него со стены в кладовке мелкими
сальными глазками, отчего аппетит едва не испортился.
– А это Карл-младший, – сообщил Бруно, кажется
заметивший его реакцию, и ухмыльнулся. – Милый паренек,
верно?
Курт не удостоил бродягу ответом, принявшись за поедание
колбасок и размышляя в молчании над тем, что уж ему-то попросту
возбранено предвзятое отношение к окружающим – как
приязненное, так и дурное, какое бы впечатление человек ни произвел
на первых порах общения. С другой стороны, не ему ли и надо уметь
понимать, что за люди рядом с ним, именно с первой минуты?..
– Их инквизиторство позволит мне теперь уйти? – подал
голос Бруно, разразившись недовольным вздохом. – Дела насущные
дожидаются.
– Подождут, – коротко бросил Курт, злясь на себя за
то, что все-таки позволил этому человеку одержать над собой первую
победу, – если сейчас повторить свое требование обращаться к
нему как положено и прекратить паясничать, вполне может прозвучать
вопрос в стиле «а то что?»… На который у него не будет иного
ответа, кроме как прямого в челюсть.
Работа на новом месте явно складывалась все более
неправильно.
– Это что – новая пытка такая, принуждать бедного
голодного человека смотреть, как перед ним колбаски
трескают? – не унимался Бруно; Курт скрипнул зубами. Прямой в
челюсть постепенно начинал казаться не такой уж и плохой
мыслью…
– Почему «новая»? – возразил он, принимаясь за вторую
колбаску. – К слову, бедный человек, если уж так голоден, мог
бы и заняться церковной стеной.