До обоза оставалось шагов пятьдесят, и Курт, проговаривая в
мыслях то, что должен сказать одному из сопровождающих солдат,
присмотрелся, выбирая этого одного. Почти все они были примерно
одного возраста – недалеко за тридцать; с такими можно
договориться. Тот, что увидел его первым, оказался уже немолодым,
кряжистым и помятым, держащимся в седле так, словно взобрался на
него, едва вылезши из материнской утробы, да так и не слезал с него
больше, удерживая в левой руке поводья, а правой придерживая у
пояса внушительный арбалет. Курт все так же мысленно зачеркнул
жирной линией эту кандидатуру. Этот не будет рвать жилы, пусть даже
от его расторопности будет зависеть жизнь самого Императора и
судьба всей Германии, если не втолковать ему во всех тонкостях,
почему и как это совершится, а вот этого-то Курт сделать и не мог.
Оставался пятый – тоже удача; немногим младше него, прямой,
как трость, ноги согнуты излишне высоко – к верховой езде не
притерпелся, за оружие держится демонстративно, но не привычно. С
этим можно чего-то добиться…
Шагов за десять до обоза Курт потянул Знак за цепочку, извлекая
его из-за ворота, ускорил шаг, а когда все, включая
крестьян-возниц, оборотились в его сторону, решительно выдохнул и
громко произнес:
– Святая Инквизиция. Остановитесь.
На последнем слоге голос сорвался, но больше пока, слава Богу,
говорить было не надо – необходимого он добился: рука старого
вояки сползла с арбалета, крестьяне побелели, и обоз, едва не
наталкиваясь телегами друг на друга, встал. Теперь главным было не
утратить эффекта, а посему, не сбавляя шага, Курт приблизился (но
не вплотную, чтобы не смотреть на собеседников снизу вверх) и
опустил руку, оставив медальон висеть поверх рубашки, на виду.
– Мне нужен один из вас, – стараясь, чтобы тон был
непререкаемым и твердым, продолжал он, обводя взглядом
сопровождающих, словно выбирая; потом указал на парня: –
Ты.
– Что?.. – растерянно проронил тот и беспомощно
огляделся; старый солдат насупился.
– Для начала – добрый день, кем бы вы ни были. –
Вот его голос был спокоен без всякой наигранности, и Курт едва не
заскулил от зависти. – Вы позволите взглянуть на Знак
ближе?
– Разумеется.
Под взглядами остальных путников Курт подступил еще, но
остановился шагах в трех от лошади солдата, приподняв медальон на
ладони; если вояке так хочется разглядеть заверяющий должность
следователя Знак во всех детальностях, ему придется спешиться, не
вынуждая упомянутого следователя стоять у его ноги и тянуться,
словно нищему за подаянием. Помедлив два мгновения, тот бросил
поводья на спину лошади, опершись о луку седла ладонью, и спрыгнул
на землю; на медальон он смотрел долго и внимательно, и в один
момент даже показалось, что солдат вот-вот или понюхает его, или
поцарапает ногтем, обломанным и похожим на копыто его коня.
Наконец, снова подняв взгляд, тот чуть склонил голову.