Крестьянин бы принял эти злосчастные полкружки с
признательностью, выпил бы, как живую воду, и благодарил бы от всей
души, искренне и долго; и предложение поработать мальчиком на
посылках воспринял бы безболезненно, как нечто естественное. Своим
жестом Курт добился того, чего хотел, – ответной реакции, но
вот какие из нее можно сделать заключения, так и не понял.
– Вот вам, майстер Гессе, пожалуйста, – насупясь,
сообщил Каспар, идя следом за ним к калитке. – Вот и те двое
были такие же; ты им слово – они тебе гадость. Ты к ним с
добром – они не ценят…
– Спасибо за помощь, – прервал его Курт, – это
все. А пивовар ты действительно хороший, не врут.
– А Магер, этот сумасшедший ублюдок, еще смел мое пиво
бранить…
Курт остановился:
– Почему «сумасшедший»? Мне говорили, что оба они были
нормальными людьми, если не считать скверного характера.
Каспар отмахнулся и неловко распялил губы в улыбке, словно
извиняясь за никчемные слова.
– Да чушь, майстер Гессе. Помните, я вам говорил, что эта
парочка у меня, бывало, сталкивалась? В последний раз они опять
ссору затеяли, прямо у меня в доме, пока я им пиво нацеживал.
Магер, по-моему, был то ли уже… того… принямши… то ли не в себе… Я
не слышал, с чего у них разговор затеялся, а только он клятвенно
уверял, что окрест замка бродит душа неупокоившаяся фон
Курценхальма-младшего, и он ее будто бы видел. Когда Бюхер
усомнился, тот начал почти что кричать, что он это докажет ему,
если тот не трус; та́к он разорался, что я и велел ему заткнуться и
в моем доме распри не заводить. Тогда он сказал, что и я сам урод,
и пиво у меня кислое; а где же кислое, если я его только…
– Постой ты со своим пивом! – нетерпеливо оборвал его
Курт, хватая пивовара за рукав. – Что он говорил? Как докажет?
Он имел в виду, что покажет? Около замка?
– Да не знаю я, майстер Гессе, что слышал – то сказал.
Я ж это к тому, что, кроме этого помешанного, никто никогда не
жаловался, потому как…
– Каспар! – почти прикрикнул он, и тот умолк. –
Что он говорил еще, вспомни.
– Да ничего, майстер Гессе, – прижав к груди кружку, с
чувством заверил Каспар. – Не при мне, это точно. Вот все, что
знаю, что ему по ночам всякая нечисть мерещится, а больше ничего не
скажу – не знаю, чем хотите клянусь!
Курт выпустил его локоть, отвернувшись, дабы пивовар не видел
смятения, отобразившегося на его лице. Все-таки, подумал он с
волнением, есть что-то в следовании правилам; не пошел бы сейчас на
беседу с Каспаром, решил бы, что – зря, и что? Потерял бы
информацию. Информацию бесспорно значимую, каковая, похоже, говорит
о том, что все пути ведут к замку, а та самая презумпция
естественности, о которой он говорил отцу Андреасу, себя исчерпала.
Неужели и в самом деле настоящий стриг?..