В том, что майстер инквизитор вызовет их для беседы, никто не
сомневался, а посему сами на эту беседу солдаты не напрашивались,
дабы не вызвать на себя подозрений и гнева Мейфарта; теперь же,
когда всем известно, что на допрос они явились не по своей воле, их
обвинить не в чем, если только майстер Гессе не расскажет капитану
об их откровенности…
Заверив каждого, что ни словом не обмолвится, пока для того не
будет крайней необходимости, и взяв со стражей ответное слово, что
никто из них не станет передавать Мейфарту содержания их беседы,
Курт отпустил солдат восвояси.
За составление отчета он уселся тут же, едва выпроводив
свидетелей за дверь; когда он закончил, солнце низошло к горизонту,
став похожим на огромное ярко-красное яблоко. Спустившись вниз, не
то к раннему ужину, не то к позднему обеду, Курт уселся за стол,
ничего уже не говоря, – трактирщик сам бросился сооружать
трапезу для гостя. Подперев голову руками, майстер инквизитор
смотрел в стол, размышляя над всем услышанным сегодня и понимая,
что в голове сам собою вызревает план на нынешнюю ночь, и в этом
плане, к сожалению, пункта «выспаться» не значилось…
Молча проглотив то, что перед ним поставили, и снова не заметив
что, Курт подозвал Карла, велев, если явятся оставшиеся двое из
замковой стражи, передать, чтобы пришли завтра, и поднялся к себе.
Случиться могло все, что угодно, а посему, снова взяв Евангелие и
лист бумаги, он потратил еще около часу, чтобы оставить сведения о
том, где и почему будет пребывать этой ночью, – на случай,
если в трактир он больше не вернется. Испытывая некоторую
совестливость за свои опасения, Курт рассудил, что все же дело это
может повернуться неожиданно, а посему тому, кто придет, не приведи
Господь, при необходимости на его смену, надо знать истину.
Составив самому себе слабо понятные пояснения, Курт сложил лист,
убрал Новый Завет в сумку и, заперев дверь, подполз под стол,
всунув письмо неведомому последователю под поперечину, скрепляющую
доски столешницы.
Когда он готов был выйти, солнце уже цеплялось краем за
горизонт, стекая за ломаную линию края земли. Снаружи уже спа́ла
жара, однако остатки духоты еще обволакивали безветрием, и шагал
Курт неспешно – отчасти, чтобы не париться, а отчасти потому,
что времени впереди было еще предостаточно…