Однако трон ничего в этой тоскливой жизни не изменил, и к своим
сорока семи годам Рудольф уже готовился со дня на день умереть от
скуки. Разумеется, порою приходится засыпать после полуночи и
вставать чуть свет, порою — так неделями; разумеется, бывает, что
не имеется и минуты присесть, что забывается о пище и отдыхе
совершенно — бывает всякое, однако занятость вовсе не означает
увлекательности. Исключая, быть может, пару-другую занимательных
моментов.
Возможно, и прав был покойный батюшка, не раз называвший своего
наследного отпрыска хреновым политиком, и неправо всеобщее мнение,
полагающее, что способность к правлению передается по наследованию
крови. А ведь, судя по опыту общения с многоразличными особами,
есть на белом свете люди, которые находят в этом удовольствие — не
нужды ради строят козни, а потому, что любят это занятие. Этакие
поэты от секретной дипломатии. Вроде конгрегатского кардинала,
который, если ему верить, в своем Императоре души не чает и
полагает его лучшим престолоблюстителем, какого можно желать. С
другой стороны — отчего б не верить? Так оно и есть. Особенного
дарования к управлению нет, воображение в этом смысле тоже не
слишком изощренно, зато имеется четкое намерение слушать советы
умных людей, которые знают, как и что надо делать.
Иными словами, столь разросшейся ныне Конгрегации он, Рудольф,
выгоден и удобен, ибо подчиняется их указаниям. И что самое
паршивое, ни разу о том не пожалел. Наверняка это означает, что
когда-нибудь настанет время — и пожалеть придется, да так, что
прежняя скучная жизнь станет казаться райским бытием, потому что
ответить на вопрос, а что же, собственно, нужно этим ненормальным
церковникам, не могли ни покойный батюшка, ни его советники, и не
может сам Рудольф. В свете сегодняшней темы, в своем разговоре этот
же вопрос уж точно затронет и фон Юнгинген. Хотя, быть может, глава
Ордена как раз и воспримет на веру аргументы конгрегатов, звучащие
как религиозно-патриотический бред, в силу специфики должности и
убеждений.
Начать эту беседу, каковая явно будет тяжелой и местами, быть
может, неприятной, Рудольфу не терпелось; Великий же Магистр
никакого нетерпения въяве не выказывал, вид имел скучающий, под
теплым сентябрьским солнцем щурился весьма безмятежно, а на толпу
егерей, загонщиков, псов и свиту поглядывал равнодушно.
Предварительная суматоха затянулась, и непомерно развеселившихся
придворных Рудольф уже готов был казнить на месте — каждого и
собственноручно. Их присутствие вообще было ни к чему, лишь дань
традиции, заведенному некогда порядку — во времена, когда добывание
зверя и впрямь имело смысл, а сопровождающие монарха воины
оправдывали свое существование содействием в этом нелегком деле. А
теперь еще и эта французская новомодная блажь — женщины на охоте.
Что дальше? Няньки с младенцами? В помощь загонщикам — для вящего
шуму…