— Все верно, Рупрехт, — коротко одобрил Рудольф с
благосклонным кивком, когда свита столь же синхронно повернулась в
другую сторону, ожидая реакции Императора. — И впрямь, пора бы
и начинать.
— Благодарю вас, Ваше Императорское Величество, — с
чувством проговорил старший егерь под конфузливый ропот и,
прокашлявшись, тоже повысил голос: — Господа… и в особенности
дамы, прошу вас выслушать меня внимательно. Для новичков на охоте
хочу сделать важное замечание: тишина должна быть полной, иначе вы
спугнете зверя, и результатом сегодняшнего выезда может стать
только разочарование и разве что прогулка по осеннему лесу. Также
просьба ко всем, не имеющим опыта в этом деле: держитесь позади и
будьте любезны слушать рекомендации ваших более сведущих
сотоварищей и егерей. Это не только спасет саму охоту, но и избавит
вас от возможных падений, переломов, а то и гибели. А теперь,
повторяю, полная тишина и — да поможет нам Всевышний.
— Воистину, — пробормотал Рудольф, тронув коня.
Помощь Вседержителя ему сегодня и впрямь бы не помешала, и вовсе
не в деле преследования вепря, чьи отметки накануне обнаружили
следопыты. Фон Юнгинген промолчал, лишь двинувшись следом, и
неизвестно, услышал ли; теперь безмолвие было почти совершенным —
пристыженные господа рыцари помалкивали, женщины держались поодаль
и тоже притихли, быть может, обдумывая сказанное егерем и с ужасом
воображая себя на земле, под копытами гигантского кабана.
Лошадей и женщин покинули вскоре на заранее подготовленной
стоянке, где остался также и кое-кто из прислуги и свиты, и далее,
в глубь чащи, прочие шли уже в большей собранности и спокойствии.
Возглавить охоту Рудольф передоверил юному фон Люфтенхаймеру,
прежде уже отмеченному не раз охотничьей удачей, сам же остался в
лагере, ибо просто обязан был уделить свое внимание высокому гостю,
не принимающему участия во всеобщих забавах. Еще долго вновь
возникшая суета, созданная прислугой и привередничающими дамами, не
позволяла воцариться покою; лишь спустя четверть часа гомон стих,
мельтешение прекратилось, и Рудольф смог, наконец, остаться с
главой Ордена наедине, не опасаясь быть услышанным или прерванным
неуместными беседами подданных.
— Весьма посчастливилось с погодой сегодня, — заметил
он, когда оба расположились на толстом ковре, не пропускающем к
телу холод остывающей земли, и фон Юнгинген укоризненно
вздохнул: