Когда спустя шесть лет он решил, что настала пора возвратиться
домой, захваченная земля лежала перед ним, как та самая девица в
одинокой и никем не защищаемой спальне, — обнаженная,
обесславленная, растерзанная. С годами праведный гнев, порожденный
убийством брата, не исчез, но все же угас, священный обычай мести
за кровь не отменял реалий вполне приземленных, и проблемы мирские
требовали своего решения. Война всегда была затратным делом, а тем
паче война затяжная; невзирая на дозволение грабить все, до чего
дотянется рука, рыцарство, делившее с ним военные тяготы, требовало
полагающихся по всем правилам компенсаций, да и собственная казна,
разоряемая в том числе ради взяток строптивым курфюрстам, нуждалась
в пополнении. Прикинув все «за» и «против», Рудольф выставил на
продажу захваченную Далмацию, каковую с великой охотой, даже
лежащую в руинах, купила Венеция.
Сто тысяч. Сто тысяч полновесных дукатов… После не раз приходило
в голову, что в эту цену он определил братскую жизнь. Не раз думал
о том, не была ли его смерть лишь предлогом. Historia modum
conjunctivum ignorat[26], это верно, но думать воспретить себе
невозможно.
Эти сто тысяч, столь цинично обретенные после войны мщения,
повернули в иное русло пусть не судьбу государства, но многое в его
устройстве.
Еще при отце мелкая серебряная монета, выходящая из-под штампа
здесь, в Богемии, была самой востребованной по всей Империи и даже
за ее пределами. Пражский грош был удобен в обращении и ценился
много выше куттенбергского серебра, из которого был произведен. Но
рудник Куттенберга обеспечивал стоимость гроша самим собою —
фактически залогом его ценности была сама Богемия, чем не раз и не
десять тыкали в нос местные патриоты, обвиняя его едва ли не в
попытке распродать собственную державу. И оставалось закрепленное
за поместными правителями право чеканить свою монету, что давило не
только на доходы казны, это подрывало столь тяжело строящееся
имперское единство — отчаянная и упрямая idea fix и отца,
и самого Рудольфа. И вот — произошли почти одновременно два
события: в паре десятков миль от Карлсбада[27], в долине святого
Йоахима, открыли новый серебряный рудник и — возникли те самые сто
тысяч дукатов. Именно тогда Рудольф смог действовать — так же, как
в войне с хорватами, быстро и четко, не давая противнику времени
опомниться. Правом Императора выпускать свою собственную монету не
пользовался до сей поры ни один из занимающих престол, хотя в
соответствии со всеми договорами, буллами, законами и прочим это
запрещено не было. А если не запрещено…