– Вот уж нет! – вскинулась Нессель, решительно мотнув
головой. – Даже и не думай! Ты забудешь обо мне в своих
расследованиях. И я – я здесь умру от тоски и изведусь от
неведения! Я поеду с тобой в этот твой «один город». Я хочу знать
все то же, что будешь знать ты, хочу видеть, что ты не забросил
поиски…
– Пусть едет, – коротко изрек Бруно, когда он
попытался возразить, и повторил, встретив удивленный взгляд: –
Ты направляешься в Бамберг открыто, в своём чине, а зная твою
репутацию, никто не удивится тому, что ты притащил за собою
какую-то девицу. Если кто-то начнет интересоваться уже всерьез –
представишь ее как нашего expertus’а; Антонио, случись что, это
подтвердит.
– Да ты спятил. А если меня там убьют? Что с ней-то будет?
А если и ее уберут как свидетеля – что тогда?
– Зато если тебя ранят, при тебе будет лучший лекарь из
всех, о ком я только слышал, – безмятежно пожал плечами
духовник, мимоходом улыбнувшись. – Да и прочие ее возможности
вполне могут оказаться кстати в твоем расследовании. Присмотрись
там…
«… не пригодятся ли они нам и в будущем», – договорил
взгляд Бруно, и его принужденная улыбка стала похожей на
болезненную гримасу.
– А поиски девочки я возьму на себя, – добавил
напарник, тяжело поднявшись и как-то неловко расправив рясу. –
Подберу хороших следователей и буду согласовывать их работу на
месте. Как ты верно заметил, соскучился я в этом каменном мешке по
инквизиторской службе.
Крепостной стены в Бамберге не было никогда – он сразу
раскрывался навстречу путникам, встречая церквями, лавками, домами
и извилистыми, точно лабиринт, улочками; издалека еще было видно,
что «град на семи холмах» отнюдь не фигура речи, употребляемая
аборигенами для вящего позерства. Простёршийся на берегах Регнитца
город разбегался по подъемам и склонам, похожий на поселение
неведомых созданий из старой сказки.
– Ульм был больше, – тихо заметила Нессель, и Курт
усмехнулся:
– Можно и так сказать. Тут, думаю, жителей и трех тысяч не
наберется.
– Три тысячи… – повторила она, поежившись. – Мне
и этого много. Неуютно.
– Привыкнешь, – возразил он уверенно.
Нессель не ответила, лишь бросив в его сторону напряженный
взгляд и неловко расправив складки платья. О том, что будет после,
с нею не говорили ни Бруно, ни сам Курт; никто не интересовался ее
планами на будущее, никто не спрашивал, намерена ли она
возвратиться в свое лесное убежище, или ее выход в мир окончателен.
Не догадываться о том, что ректор академии святого Макария положил
на нее глаз, Нессель не могла – как бы ни был
предупредительно-мягок и немногословен Бруно, как бы ни избегал
Курт заводить об этом разговор, а не понимать инквизиторской
заинтересованности в собственной персоне могла лишь наивная
глупышка, которой лесная ведьма не являлась.