– Что именно? – уточнил Курт все так же
сдержанно. – Что помнишь о вчерашнем вечере? Что ты
сделал?
– Попить… дайте… – выдавил парень, не открывая глаз;
он кивнул:
– Непременно. После того, как ответишь на мои вопросы. Так
что ты вспомнил сейчас? Что тебе «не приснилось»? Почему ты в
тюрьме – понимаешь? Помнишь?
– Дайте воды! – сиплым шепотом выкрикнул тот, и Курт
повторил, чуть повысив голос:
– Сначала ответы, Ральф. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Это –
понятно? Итак, – продолжил он, когда арестант снова застонал,
облизнув пересохшие губы и поморщившись от очередного приступа
головной боли, – что ты помнишь о вчерашней ночи и почему, как
ты думаешь, ты очнулся в тюрьме?
– Гретхен… – проговорил парень с усилием. – Я ее
убил вчера… Господи, я проснулся и подумал, что это был сон…
– К твоему и ее несчастью – нет, не сон, Ральф. Как это
случилось и почему?
– Я не знаю… Мы повздорили, она стала смеяться и нести
всякие глупости, и я не выдержал… Я напился вчера, сильно.
– Это я заметил, – вздохнул Курт. – Хорошо,
зайдем иначе… Где пил и с кем? Это – помнишь?
– Ни с кем, один, – все так же не открывая глаз,
выцедил арестант сквозь плотно стиснутые зубы, явно сдерживая
внезапную тошноту. – У этого… в этом… в гадюшнике…
– Где? – нахмурился Курт. Ульмер позади кашлянул,
привлекая к себе внимание, и чуть слышно пояснил:
– Пивнушка в том квартале. Дешевая и с дурной репутацией. Я
знаю, где это, если надо – покажу, майстер Гессе.
– К тебе никто не подсаживался, не заговаривал с тобою, не
подходил? – молча кивнув сослуживцу, продолжил он. – Хотя
бы на несколько мгновений, хотя бы перекинуться парой слов? Девица
какая-нибудь, приятель, незнакомец?
– Нет.
– Никто не подходил или ты не помнишь?
– Да никто, сказал же! – тяжело простонал
Ральф. – Господи, как плохо…
– Встречу своей Гретхен ты назначил до или после того, как
нагрузился?
– Дайте попить… – снова попросил арестант, с усилием
разлепив глаза, и сполз по стене на пол, по-прежнему сжимая голову
ладонями. – Сил нету…
– До или после, Ральф? – повысил голос Курт, и тот
страдальчески покривился:
– Господи… До того! Вчера еще, утром! Потому и выпить решил
– для смелости. Я поговорить хотел! А она знай свое твердит – «не
брошу его, но и тебя не оставлю», и смеется… Гретхен! –
простонал он болезненно и вдруг завыл, изогнувшись, точно в
судороге, и запрокинув лицо к потолку. – Что ж я наделал…
сучка ты драная… довела-таки, тварь!.. Девочка моя…