— Почему именно так? Не может быть,
— я говорил, а голос проваливался во тьму ящика, пропадал и
обрывался. — С такой силой...
Я закашлялся так, что почти увидел,
как выплёвываю собственные лёгкие. Руки упёрлись в стену. Или это
был пол? Или вообще — потолок? Перед глазами поплыли яркие круги,
из носа потекла кровь — её солоноватый вкус я уж всегда узнаю.
Пришлось сжать челюсть, чтобы не
заорать, хотя снаружи ящика меня всё равно никто бы не услышал. Ещё
чуть-чуть и мои зубы раскрошились бы под давлением челюсти. Глухие
удары сердца становились всё тяжелее и медленнее.
— Нет, нет, приятель, давай не будет
подыхать во тьме ящика, ладно?
Я говорил с собой, чтобы слышать
хоть что-то кроме надрывного шороха угасающего сердцебиения.
Удар. Молчание. Удар. Молчание.
Молчание. Удар.
Белые круги перед глазами стали
блекнуть, я понял, что куда-то проваливаюсь, что сознание угасает и
становится таким же непроглядно чёрным, как чёртова комната.
Вспышка.
Я вдохнул так резко и громко, что
почти оглушил себя. Больше не могу находиться тут.
Сколько прошло времени? Сутки?
Неделя? Я не помню, как выглядят мои собственные руки. Я лежу или
стою?
Угнетающая тьма, перемешивающая само
время и пространство внутри себя, заставляющая раствориться в ней,
становилась уже совсем невыносимой. Я адаптировался, но никогда не
сидел в ящике так долго.
Внезапно я увидел полоску света.
Совсем тонкую и двинулся к ней. Уже на выходе я понял, что ползу на
четвереньках и что пол подо мной — всё-таки пол, а не стена,
например. Я поспешил встать.
За створкой свет казался режущим
глаза, а меня всё ещё колотило — я не думал, что вообще получу
какое-то Наследие, а тут оказалось, что меня ещё и шарахнет, как
следует. Я вышел наружу и прищурился — комендант ждал снаружи, за
воротами.
— Отлично провёл время, надо
сказать, — я учтиво кивнул коменданту и заложил руки за спину.
— По вам и не скажешь, мистер
Аркрайт, — на лице Бартона не дрогнуло ни одной мышцы. — Если
хотите, то теперь можете поговорить с куратором.
— О, вы были так любезны и передали
мою просьбу, правда? — я деланно удивился и чуть покосился на
коменданта.
Тот только пожевал губами и принялся
запечатывать ворота, ведущие к «ящику». Своё наказание я честно
отбыл, а потому коменданту больше не было до меня никакого
дела.