Обычно полукровок забирали в такие
интернаты чуть ли не с пелёнок, года в два. А мне пришлось
привыкать к новой реальности с пинка. Меня тупо оставили с первым
куратором после недолгой беседы.
Что там мистер Понд обсуждал с теми
двумя я, естественно, не помнил, только хлопал глазами и ковырял
пальцем в носу. Я тогда даже не понимал, что теперь изменится
вообще вся жизнь, что я больше не увижу мать, что даже не узнаю в
итоге, кем был мой папаша-демон.
Я вообще почти ничего в этой жизни
не успел увидеть или понять — только по учебникам. Здесь, на
острове Мэн, была и заканчивался наш мирок под названием Академия
Бишопкорт имени Святого Пия Пятого, больше похожий на тюрьму.
Другим так не казалось — полное
обеспечение, подготовка, контроль силы и всё остальное. Полудемоны
и нефилимы могли получить должности или пополнить ряды своих
«родителей», только всё равно выглядело это всегда малость
паршиво.
Связь со своими нечеловеческими
родителями могли получить все... Или почти все. Я не получил,
потому, наверное, день, когда Наследие может проявить себя, казался
мне важным. Никто не мог ответить на мои вопросы лучше, чем тот,
кто пожелал сделать себе отпрыска-полукровку.
Глаза, мышцы, даже мозг начал
привыкать к поглощающей всё и вся тьме. Несмотря на то, что я
приспособился — находиться в изоляторе не самое приятное, что может
быть на свете.
Ящик давил на меня. Он давил на
любого полукровку, кто сюда попадал, будто вся та часть
демонической сущности отвергала это самое «ничто». Сложно
представить даже, в каком на самом деле положении находится
тело.
Я не знал, как работает это
устройство, впрочем, вряд ли вообще кто-либо из «простых смертных»,
знал.
Спустя какое-то время... Если
пространство абсолютной темноты вообще можно было хоть как-то
соотносить со временем, я почувствовал лёгкое жжение в груди.
Почесался — мало ли, что тут может привидеться. С ящиком всегда
так...
Жжение не прошло, только усилилось,
а за этим и всё тело начало покрываться мелкой испариной — я
чувствовал, как пот начинает катиться по спине. Смахнул противную
воду со лба. В чём дело?
Долго размышлять не пришлось — время
точно перевалило за полночь, а значит, что мне уже исполнилось
семнадцать, а значит...
Мысль оборвалась — дыхание
перехватило так, будто я только что получил хороший пинок в
солнечное сплетение, в голове зазвенела боль, меня колотило, дышать
было решительно сложно.