В тюрьме это сделать сложнее, если не загнусь от голода, могу
сдохнуть от пневмонии или еще какой болячки. Сбежать не получается,
решетки хоть и старые но крепкие. Двери камер никогда не отпирают.
Хлеб и воду просовывают сквозь прутья. Сортир в камере: дырка в
полу, уходящая в недра какой-то пропасти. Лучше поджариться на
электрическом стуле, чем остаток жизни здесь куковать.
А выпускать меня не собираются. Во мне опознали беглого раба, и
судя по всему, кузнеца на меня тоже повесили, точно не знаю, иначе
зачем бы меня держали? Не из-за птичьей же ляжки в самом деле? Или
да?…
Лязг засовов прервал невеселые мысли. Тюремщик отпирал мою
камеру. Что-то новенькое! “Любо отпустят, либо казнят!” — мелькнула
в голове радостная мысль.
Но я не угадал. Еще двое стражников стояли рядом с мечами
наголо. Бравые ребятки, не похожи на заплывших и обрюзгших
тюремщиков. Конвой, явно, из другого теста, значит, специально за
мной прислали.
Меня вывели во двор тюрьмы, где нас ждал королевский приказчик.
Коротышка с красным, как помидор лицом важно надулся, он развернул
пергамент и зачитал:
— Решением королевского суда раб по имени Ловчий за побег и
злодеяния, совершенные в отношении королевского кузнеца Каллина,
приговаривается к смертной казни.
Приказчик торжественно свернул пергамент и с интересом взглянул
на меня, ожидая увидеть стенания и мольбы о пощаде. Но к казням я
уже привык. Я смотрел на него с безразличием. Умереть, оно, может,
и лучше… Встречусь там со своими на небесах…
Коротышка кашлянул:
— Ты можешь выбрать другую участь.
— А что смерть, можно отменить?
— Нет, вопрос в том, как ты умрешь? Как босяк на виселице или
как воин на арене? На арене у тебя есть шанс прожить еще несколько
дней, а то и месяцев.
— Что за арена? — нахмурился я.
— Славные воины бьются на потеху публике, но самые интересные
представления бывают, когда чернь вроде тебя пытается им
противостоять. В любом из боев ты можешь погибнуть.
— А если я кого-нибудь убью?
— Ты? — хохотнул “помидор”. — Чтобы раб одолел королевского
воина? Такого пока не бывало…
— А вдруг?
— Тогда… — коротышка зажевал нижнюю губу, — тебя казнят за
убийство, наверное, не знаю…
Замечательно! Смертника приговорят к смерти, повторно (а меня
уже вообще в третий раз, что-то везет мне в последнее время на
смертные приговоры, скоро солить их буду).